Гай установил, что баронесса, красивая и еще довольно свежая женщина лет сорока, которую звали Изольдой, имеет какие-то дела с берлинской конторой Дрезденского коммерческого банка. В тот же день он пришел на прием к управляющему и, уже имея опыт по этой части, попросил принять его в качестве внештатного юрисконсульта. Он не ищет заработка, ему необходима только практика, и он даже сам готов платить банку за возможность поучиться у его высокопрофессионального штатного состава клерков. Управляющий отнесся к стремлению голландского графа, имеющего германский диплом доктора права, с большим пониманием. Он тут же вызвал к себе заведующего отделом текущих операций и поручил графа его заботам…
Тому, кто не ждет у моря погоды, всегда везет.
Утром следующего дня, когда граф явился в банк, чтобы начать стажировку, зеведующий отделом усадил его напротив себя за стол в небольшом зале, где производились текущие операции, и сказал очень доброжелательно, но со снисхождением:
— Ваш диплом получен довольно давно, опыта у вас пока нет, и доверить вам кляузные дела, где спор идет о миллионах, мы не можем, не обижайтесь. Поэтому, учитывая ваши манеры, наружность и титул, я доверяю вам ведение дел обширной клиентуры из числа нашей знати. Здесь требуются такт и дипломатические способности. Суммы будут небольшие, но от вас потребуется умение обходить подводные камни.
Он взглянул в сторону двери и чуть понизил голос:
— Да вот идет баронесса фон Остенфельзен — дама легкомысленная до крайности. У нее на счету осталась какая-то мелочь, но если ей потребуется больше, чем есть, вы не спорьте и выдайте требующуюся сумму. После мы с вами обсудим, до какого предела банк может предоставлять кредит, сообразуясь с гарантиями данного клиента.
Он встал навстречу подошедшей баронессе и поклонился. Баронесса, опустившись в кресло, произнесла не без смущения:
— Господа, я полагаю, трем мужчинам женщина обязана отвечать искренне и честно: священнику, врачу и банкиру.
Заведующий улыбнулся:
— Госпожа баронесса, оставляю вас на попечение человека, которому вы можете довериться безусловно — нашему молодому юрисконсульту графу Ганри ван Гойену, — и отошел к другому столу.
Баронесса оживилась:
— В нашем банке приятные новости! Но… как бы это выразиться?.. Неужели вы здесь служите, граф?
— Я сам себе устроил практику. Хочу проверить, окончательно ли я успел забыть то, чему меня учили.
— Вы меня успокоили.
— Но вам я готов служить даже как мальчик на побегушках.
Разговаривая таким образом, они совершили необходимые при выдаче кредита формальности, а уходя, баронесса сказала, что хотела бы познакомить графа со своим мужем и ввести его в дом — они принимают по субботам после шести, а телефон и адрес просила взять из банковских документов, с которыми он только что имел дело.
…Само собой разумеется, что Гай не стал ждать повторного приглашения.
В субботу вечером, подъехав к особняку фон Остенфельзена, он попытался представить себе, каков будет вид у барона при его появлении. При встрече в «Крестоносце» Гай успел отметить, что барон до седых волос сумел сохранить способность краснеть от смущения. Наверное, сделается сейчас красный, как рак… Впрочем, если баронесса запомнила имя графа и рассказала мужу о своем намерении пригласить его в гости, господин барон уже морально готов к этому сюрпризу. Только вряд ли она запомнила…
В тот момент, когда граф нажимал кнопку звонка, барон сидел в своем уютном, защищенном от уличного и домашнего шума толстыми стенами теплом кабинете со своим самым старым, самым верным, больше того, единственным другом и товарищем Рудольфом фон Зиттартом — государственным советником, служившим в Министерстве иностранных дел.
Разговор они вели сугубо конфиденциальный.
— Видишь ли, мой дорогой Рудольф, я — солдат, смерти не боюсь и готов умереть на эшафоте, у стенки и даже под пытками, — говорил барон. — Но с одним условием: моя жертва должна быть равна тому вреду, который я нанесу этой ефрейторской мрази.
Фон Зиттарт подлил вина в свой бокал. Барон не хотел пить.
— Что ты имеешь в виду, Эрих?
— Сведения, которые мы даем этим людям, должны быть самого большого значения.
— Ну, дорогой мой, того, что мы уже дали, вполне достаточно, чтобы нас обоих сначала поставить к стенке, а потом, уже мертвых, повесить на суку перед окнами фюрера.
— Не шути, Рудольф. Мы можем делать больше.
— Но чем ты недоволен и что предлагаешь?
— Честно назвать себя этому графу и организовать непрерывную передачу сведений. Я, например, могу обеспечить данные о наших вооружениях на текущий и на следующий год. Есть также копия четырехлетнего плана Геринга по вооружениям. Передам паспортную книжку без карточки — она ему может пригодиться.
— Ну и прекрасно, Эрих. Я готов давать все, что будет проходить через мои руки. А ведь это не так уж мало, ты великолепно знаешь…
Они помолчали. Потом барон сказал:
— Хочу тебя предупредить: моя супруга очень недовольна вот этими нашими разговорами в уединении. Подозреваю, что она уже обратила внимание и на мои поездки в Штеттин. А тут еще сократились доходы от имения. Изольда меня уважала и немного любила. Боюсь, теперь произойдет поворот к худшему: при ее легкомыслии деньги значат очень много. Уже настаивает, чтобы я вступил в эту гитлеровскую партию, и какой-то влиятельный мерзавец по фамилии Кемпнер уже успел ей обещать, что в случае перехода в СС я немедленно получу звание бригаденфюрера, большой оклад и назначение наблюдающим директором на военный завод в Эссене! Можешь себе представить?
Друзья поднялись, чтобы идти в гостиную, где за маленьким столиком пили кофе баронесса и ее личный финансовый советник граф ван Гойен.
Но прежде чем они туда войдут, надо с ними познакомиться поближе. Рассказывать о бароне Эрихе фон Остен-фельзене и Рудольфе фон Зиттарте удобнее и правильнее не в отдельности, а об обоих вместе, ибо они — друзья с младенческих лет. Можно сказать и так: узнав жизнь одного, вы узнаете и жизнь другого.
Оба происходили из некогда богатых помещичьих семей. Земли их родителей лежали вблизи Штеттина и располагались по соседству, стык в стык.
Эрих пошел по военной части, и этим все сказано.
Рудольф, молчаливый и склонный к размышлениям, любил читать и хотел изучать историю, но родители выбрали для него дипломатическое поприще. Карьера его не являла собою ничего выдающегося — все было, как и у сотен других молодых людей, пожелавших стать дипломатами. Отметим только, что к началу империалистической войны Рудольф имел свои твердые взгляды на политическую линию Германии: мир с Россией во что бы то ни стало, ибо только это могло обеспечить немецкой армии прочный тыл, и война на Западе, где Германия, с опозданием пришедшая к дележу колоний, должна отнять свою справедливую долю у Франции и Англии.
