Но все это гражданство личное. А где же потомственное? Его не надо присуждать заново. Согласно манифесту 1832 года, «права потомственного гражданства переходят ко всем законным детям потомственного почетного гражданина, без всякого изъятия».
— Значит, я — потомственный почетный гражданин?!
— Не совсем так, — говорит Олег Второв. — Звание действительно автоматически переходит из поколения в поколение. Но только по мужской линии, а потому вы — внучка потомственного почетного гражданина.
Что ж, тоже неплохо!
А Олег Александрович продолжал:
— Но ведь вы еще — потомок купцов! Документы, архивные и сохранившиеся в доме, подтверждают это. А потому можете стать членом нашего общества. Оно создано весной 1992 года. Задачи? Возрождение третьего сословия, содействие рыночным реформам, защита малого предпринимательства.
— И Купеческое собрание есть?
— А как же! Высший руководящий орган. Работаем по совести — суд, который призван разбирать ссоры и конфликты, если такие возникнут, называется совестным.
И вот держу удостоверение за № 0792. Итак, я — «действительный член Общества купцов и промышленников России». Подписал его главный Старшина Общества Олег Гарцев, потомственный почетный гражданин России, почетный доктор социологии.
— Ты теперь у нас купчиха, — смеются друзья.
Ну а дела Торгового дома моего деда шли, видимо, не очень успешно. В Московском историческом архиве, в журнале заседаний Московского коммерческого суда, я нашла запись: «Об объявлении несостоятельным должником Торгового дома “Л. Я. Мушкин и Ко ”. В лице полного товарища, кандидата коммерции, личного Почетного гражданина Леопольда Яковлевича Мушкина, по представлению справки из Купеческой управы». Слушание дела назначено на 24 января 1915 года. Все необходимые документы собирал по поручению суда стряпчий Евгеньев. Он же посылал деду извещения по адресу: Варварская площадь, «Деловой двор». Это была новая грандиозная по тем временам первоклассная гостиница, шестиэтажная, с круглой пристройкой. И очень дорогая. Возможно, Леопольд Яковлевич переехал сюда из Старопименовского переулка после развода.
Несколько раз слушания откладывались. Наконец, 27 мая 1915 года суд вынес решение: «В объявлении Торгового дома “Э. Я. Мушкин и Ко ” несостоятельным отказать».
Молодец, дед, отбился. Но к этому времени он с чистой совестью ликвидировал свой Торговый дом и уехал из Москвы. Его дочке, моей маме, было два года. Сразу после развода Зинаида с дочкой, видимо, перебралась к родителям в Дегтярный.
Так и росла моя мама в окружении пяти бабушек, прабабушки и Ивана Ивановича, прадеда.
Жизнь в Дегтярном
Радости и заботы большой семьи
В 1913 году Иван Иванович едет лечиться в Карлсбад. Видимо, не первый раз. Это один из наиболее известных европейских курортов, в Богемии. Он славился горячими щелочными источниками. Самый популярный — Шпрудель, в центре города.
На семейном совете решили — сопровождать отца будет Катя. Она же писала в Москву открытки. На одной стороне фото — она с отцом, на другой — текст. Несколько открыток сохранилось.
22 апреля
«Дорогая моя мамочка и дорогие девочки. Только сейчас получили, милые Розушка и Лизушка, ваше письмо. Посылаю вам, мои дорогие, наши физиономии. Я вышла ужасно скверно, была в старом корсете и в старой юбке, т. к. новый корсет не могла, к сожалению, одеть… У нас ничего нового, все идет обычным порядком.
Милая моя мамочка, напиши мне, получила ли ты печатный лист, который я тебе послала относительно того, что могут есть диабетики. Не беспокойся, дорогая, папа очень хорошо себя чувствует, хотя продолжает немного курить, гуляем очень мало, комнатой и столовой очень довольны. Кланяйтесь Татьяне и Герасиму».
Иван Иванович с Екатериной, Карлсбад, 1913
22 апреля
«Дорогая моя Зинушка! Посылаю тебе наши физиономии, а также группу с Банашами и Танкелем. Полюбуйтесь на нас, по-моему, я вышла очень скверно, папа же, наоборот, хорошо. Только не смейся, скажи Лельке, чтобы он также не смеялся над нами.
У нас ничего нового, чувствуем себя по-прежнему очень хорошо. Погода теперь стоит очень хорошая. Посылаю эти карточки также и маме, и всем нашим на Клязьму. Как ты, дорогая, поживаешь? Спасибо тебе за твои открытки. Пиши нам по-прежнему, не ленись, чем доставишь нам большую радость. Пока, всего хорошего, целую тебя крепко-крепко. От меня также Лельку поцелуй».
22 апреля
«Дорогой Марушка! Шлю также и тебе наши физиономии, полюбуйся на нас, нахожу, что вышли довольно скверно. Как ты поживаешь? Продолжаешь ли заниматься велосипедным спортом? Должна и тебя упрекнуть в том (Колю и Зину уже упрекнула), что ни слова мне не пишешь, я послала тебе отдельно открытку, а ты ограничился только припиской в письме мамы, хотя и за это благодарю. Целую тебя крепко. Твоя Катя. Привет от папы».
Три открытки в один день… По трем адресам. Лиза и Роза жили с матерью. Зина отдельно, с мужем («Скажи Лельке, чтобы не смеялся» — наверняка Леопольд). Третье послание какому-то Марушке.
Все открытки ни о чем: погода хорошая, питанием довольны, фото граф ировались… Никакой информации. Так зачем же, спросим мы сейчас, столь много писать? Ответ прост: выразить на бумаге свою любовь, заботу друг о друге. Ласкательные суффиксы, сюсюканья, которые так раздражают, — тоже проявление добрых чувств.
Что же все-таки известно из этих писем? У Серафимы Семеновны диабет, и Катя послала ей «печатный лист» относительно диеты. Была, видимо, дача на Клязьме, куда Катя отправила одну из открыток. Дача зимняя — в апреле они уже там жили. «Группа с Банашами и Танкелем»? В справочниках Банашей я не нашла. А Танкель Иосиф Яковлевич есть: купец, готовое платье и дамские шляпы. Значит, и лечиться ездили компанией. Наконец, Татьяна и Герасим, которым велено кланяться. Эти имена я знала: экономка и помощник по хозяйству, практически члены нашей семьи.
А вот Марушка… Может, Маврик, брат Серафимы Семеновны? Еще один мой двоюродный прадед. Но по самым приблизительным подсчетам, ему не меньше сорока пяти лет. Вряд ли в этом возрасте он занимался велосипедным спортом, хотя кто знает?! Думаю, речь о другом Марушке, который моложе. Вообще послание какое-то личное: Катя уже посылала ему «отдельно открытку», теперь упрекает (не ругает!), что он не ответил. И подпись: «Твоя Катя».
Возможно, на фотографии, сохранившейся в доме, и запечатлен тот Марушка, на старте велосипедистов на ипподроме, который был построен на Ходынском поле. Или фотограф обратил внимание не на Марушку, а на рекламный щит: «Костюмы, фуфайки и чулки для велосипедистов. Цены вне конкуренции»? Эти спортивные вещи начал продавать Торговый дом «М. и И. Мандль». Помещался он на Тверской, в доме Филиппова: «Платья готовые. Портновские заведения». У прадеда, как известно, мануфактурные товары. Наверняка сотрудничали!
