Ознакомительная версия.
Когда отрасль или компания обращается в Вашингтон за помощью, как это сделал я пять лет назад, соответствующая комиссия должна от имени налогоплательщиков, на которых ложится весь риск, поставить вопрос: «Что это нам даст? Что это даст народу?» Иными словами: «Какую лепту вносят в общее дело администрация и профсоюз?»
Я через это прошел, и оказалось, что все очень просто. Именно администрация должна выразить готовность что-либо предпринять до того, как правительство решит принять какие-то меры – такие, как предоставление гарантированных займов, или введение импортных ограничений, или установление налоговых льгот на инвестиции, или стимулирования НИОКР. Администрация может твердо обещать обратить свои доходы на инвестиции, обеспечивающие создание новых рабочих мест, причем именно у нас в стране. Она может дать согласие на участие работников компании в прибылях. Она даже может оказаться вынужденной согласиться на установление потолка цен для своей продукции.
Что касается профсоюзов, то им придется отказаться от прежних, замшелых традиций. Им придется пойти на изменение многих регламентирующих труд правил, которые препятствуют повышению производительности, например отказаться от 114 рабочих классификаций на сборочных заводах, где вполне достаточно было бы ограничиться шестью. Им даже, может быть, придется согласиться ввести лимиты на вышедшие из-под контроля расходы на медицинское обслуживание, которые теперь являются неотъемлемым элементом нашей системы.
Если ни администрация, ни профсоюз не согласны идти на жертвы, встречи прекращаются. Нельзя рассчитывать на то, что правительство окажет вам помощь, когда вы сами не хотите навести порядок в собственном доме. Иными словами, никаких бесплатных завтраков. Всякий, кто обращается за помощью, должен понимать, что ее оказание предполагает определенные обязательства и с его стороны.
Все это несколько похоже на «план Маршалла» для Америки, но так оно и есть. Если Америка сумела восстановить Западную Европу после второй мировой войны, если мы могли создать Международный валютный фонд и десяток международных банков развития с целью помочь реконструкции всего мира, мы должны также суметь теперь восстановить позиции собственной страны. Если Международный банк реконструкции и развития – организация коммерческая – способен выручать из беды развивающиеся страны, почему же не может некий национальный банк развития также оказать помощь попавшим в беду отраслям американской индустрии?
Нам, быть может, нужен свой Американский валютный фонд. Что страшного в учреждении национального банка развития с капиталом в пять миллиардов долларов, который помог бы нашим базовым отраслям снова стать конкурентоспособными?
В начале 1984 года «комиссия Киссинджера» потребовала выделить восемь миллиардов долларов на экономическое развитие Центральной Америки. А я всегда полагал, что Центральная Америка – это такие места, как штаты Мичиган, Огайо и Индиана. Вот какой я простак! Ну, а как же быть с нашей Центральной Америкой? Как можно позволить себе израсходовать восемь миллиардов долларов для укрепления экономики других стран, забывая при этом о хиреющих отраслях у себя дома?
Кое-кто утверждает, что промышленная политика – это не что иное, как зловредный социализм. Если это социализм, я готов провалиться на этом месте. Между тем, если мы станем медлить, наше индустриальное сердце превратится в индустриальные задворки.
Любая реалистическая промышленная политика для Америки должна будет включать в себя кредитно-денежную и бюджетную политику.
Стабильная, здоровая экономика невозможна при высоких процентных ставках или при процентных ставках, меняющихся каждые десять минут. Высокие процентные ставки – это рукотворные катастрофы. А то, что человек создает, он может сам и ликвидировать.
Я вспоминаю день 6 октября 1979 года как день позора для нашей страны. Именно тода Пол Волкер и Совет Федеральной резервной системы объявили учетную ставку для первоклассных заемщиков – «прайм-рейт» – плавающей. Вот когда монетаристы провозгласили: «Единственным способом затормозить инфляцию является осуществление контроля за денежной массой, и черт с ними, с процентными ставками».
Как всем нам, испытавшим на себе этот губительный способ, известно, принятое тогда решение породило гигантскую волну экономических катастроф. Следовало найти более подходящий способ борьбы с инфляцией, а не возлагать ее бремя на плечи рабочих автоиндустрии и жилищно-строительной промышленности. Когда будущие историки станут изучать наши методы лечения инфляции и тяжкие муки, которые причиняло это лечение, они, вероятно, будут сравнивать их с кровопролитиями средневековья!
Первый удар обрушился на Детройт. Мы пережили самый длительный за пятьдесят лет кризис сбыта автомобилей. Затем настал черед жилищного строительства. После этого удары посыпались почти на все другие отрасли.
До объявления «прайм-рейт» плавающей учетная ставка достигала уровня 12 процентов лишь однажды за всю историю, и произошло это в период Гражданской войны в США. Однако теперь, как только был достигнут уровень 12 процентов, он продолжал повышаться. Был момент, когда он составил 22 процента. Это – легализованное ростовщичество. Некоторые штаты приняли законы, запрещавшие превышение 25-процентного уровня, усматривая здесь криминальные намерения. Даже мафия сочла такие законы разумными.
Но как бы ни была плоха сама по себе учетная ставка 20 процентов, еще хуже был ее маятниковый эффект. С 6 октября 1979 года по октябрь 1982 года ставки повышались или снижались восемьдесят шесть раз, то есть в среднем один раз в 13,8 дня. Как при этом можно что-либо планировать?
Когда процентная ставка высока, потребители помещают значительные суммы в краткосрочные ценные бумаги. Но наживать деньги на деньгах – дело непроизводительное. Оно не создает рабочие места. А те из нас, кто действительно создает рабочие места, кто вкладывает капитал в оборудование, повышающее производительность, кто расширяет производство и готов вносить справедливую долю налогов, обивают пороги в ожидании нескольких крох кредита, чтобы кое-как удержаться на плаву и получить возможность вернуть на работу еще несколько человек.
Высокие процентные ставки усиливают стремление крупных воротил играть в свою новую игру: делать деньги из денег. Когда деньги дороги, инвестировать средства в НИОКР – дело рискованное. Когда учетные ставки высоки, дешевле купить предприятие, чем заново его построить.
Из десяти самых больших в истории США слияний корпораций девять осуществлены при администрации Рейгана. Одно из крупнейших из них связано с корпорацией «Юнайтед Стэйтс стил». Будучи защищенной триггерными ценами, которые обходились нам при закупке американской стали в лишних 100 долларов на каждый автомобиль, «Ю. С. стил» уплатила 4,3 миллиарда долларов за компанию «Марафон ойл». Большую часть этой суммы корпорация получила в виде ссуд. А лучше было бы использовать их на приобретение новейших кислородных конвертеров и установок для непрерывной разливки металла, чтобы можно было конкурировать с японскими сталелитейными фирмами.
Когда об этом узнали рабочие корпорации, они были глубоко возмущены и потребовали, чтобы все полученные за счет снижения их заработной платы средства были инвестированы в сталелитейную индустрию. Почти неправдоподобно, что именно рабочие преподнесли администрации урок на тему о том, как на деле действует наша система.
А что же говорить о приобретении фирмой «Дюпон» компании «Коноко» за 7,5 миллиарда долларов, в результате чего задолженность компании «Дюпон» возросла до четырех миллиардов долларов. Только на выплату процентов по задолженности у фирмы «Дюпон» уходит в год 600 миллионов долларов. А разве не лучше было бы направить эти средства на развитие производства той новой, весьма совершенной продукции, которой фирма славится на весь мир?
А как расценить получение компаниями «Бендикс», «Юнайтед текнолоджиз» и «Мартин-Мариэтта» займов на сумму 5,6 миллиарда долларов лишь для осуществления своих каннибалистских поглощений, учитывая, что ни одно новое рабочее место они при этом не создали? Это тройное цирковое представление было приостановлено лишь после того, как вмешалась компания «Эллайд» и положила конец этой операции.
Подумайте только, за десятилетие 1972–1982 годов общая численность занятых в пятистах крупнейших промышленных компаниях Америки фактически сократилась. Все новые рабочие места – свыше десяти миллионов – были созданы в двух других сферах. Одна из них – это мелкие предприятия. Другая – мне неприятно об этом говорить – это государство, которое, очевидно, осталось единственной в стране сферой, где отмечается рост занятости.
Почему бы не принять закон, который устанавливал бы, что при получении займов с целью приобрести другую компанию и «проглотить» ее выплачиваемые проценты по ним не будут вычитаться из налогооблагаемой суммы? Это очень быстро исключило бы возможность эксцессов в функционировании системы.
Ознакомительная версия.
