Потрясения, вызванные мировой войной в политическом, экономическом и социальном строе капиталистического мира, не прекратились, а продолжают расширять свое разрушительное действие… Подготовка к новым войнам ведется совершенно открыто. Не только возобновилась и усилилась враждебная гонка вооружений, но – и это, быть может, еще более серьезно – подрастающее поколение воспитывается на идеализации войны. Характерным для такого милитаристского воспитания является провозглашение средневековых лженаучных теорий о превосходстве одних народов над другими и права некоторых народов господствовать над другими и даже истреблять их. Песни, музыка, литература, наука – все это подчиняется интересам милитаристского воспитания молодежи».
Он говорил о провале конференции по разоружению, о продолжающемся свертывании международной торговли, десятках миллионов безработных, продолжающемся кризисе и бросил в притихший зал: «…все это не позволяет питать розовые надежды на улучшение экономического положения. На этом мрачном фоне моя страна выделяется, как луч света».
Литвинов объяснил американским бизнесменам, как Советский Союз добился промышленного, технического, научного прогресса, роста культуры, развития здравоохранения, ликвидации неграмотности. Он говорил долго. И миллионеры Нью-Йорка слушали и записывали…
Быстроходный итальянский пароход «Конте ди Савойя», на котором Литвинов должен был отправиться в Европу, готовился к отплытию. В честь Советского Союза над лайнером взвился Красный флаг.
С раннего утра в нью-йоркской гавани собралась огромная толпа. Литвинов, сопровождаемый сотрудниками американской секретной полиции, с трудом протиснулся к трапу и поднялся на палубу. Тысячи людей приветливо махали руками, скандировали: «Да здравствует Советская Россия!» На палубе находился министр почт Соединенных Штатов Джеймс Фарли, отправляющийся этим же пароходом в Европу, и дипломаты, приехавшие из Вашингтона, чтобы проводить советского наркома.
Литвинов подошел к микрофону. Он поблагодарил за теплые проводы, за симпатию граждан Нью-Йорка к его стране. Корреспонденты настойчиво требовали, чтобы Литвинов дал свое последнее интервью. Литвинов коротко ответил, что он доволен своим визитом в Америку.
Наконец стрелки часов, на которые нетерпеливо поглядывали полицейские, показали пять минут первого. Над гаванью поплыли гудки, и «Конте ди Савойя» покинул порт. «Нью-Йорк сан» писала в тот день: «Из-за общего волнения, связанного с отъездом Литвинова, толпа оттеснила министра почт Джеймса Фарли и всех официальных лиц. Их все забыли, кроме группы полицейских… Когда пароход оторвался от причала, все еще раздавались шумные приветствия…»
И снова был Атлантический океан, свинцовый в ту зимнюю пору. На пятые сутки на горизонте мелькнули Азорские острова, а потом прошли через Гибралтар…
О событиях тех дней, о том, что происходило в Нью-Йорке на банкете, и путешествии через океан в Европу подробно написал в письме жене Дивильковский:
«Написано на борту парохода „Конте ди Савойя“ в виду Азорских островов, опущено в почтовый ящик в Гибралтаре.
29 ноября 1933 года. Азоры – Гибралтар.
Собственно говоря, и дата и место неверны. В Нью-Йорке сейчас 7 часов вечера 29-го числа, здесь примерно 11–12 часов ночи, а у Вас уже 3 часа ночи 30 ноября; что касается места, то Азорских островов мы и не видели, только смутно различали вчера вечером маяки на юге. В Гибралтаре будем только завтра вечером, а сейчас плывем где-то милях в 300 от берегов Португалии, на юго-восток; кстати, тут я высчитал, что никогда еще в жизни не спускался так далеко на юг; все-таки сокрушаюсь, что на этот раз Южного Креста не придется увидеть…
Из Нью-Йорка послал Вам только пару открыток, написанных наспех. Всего провели там две ночи и один день. Ночи спали, вечерами – первый день осматривали новую рокфеллеровскую Радио-Сити – это большой комбинат небоскребов, радиостудий и кино: видели там самый большой кинотеатр в мире, на 6000 зрителей, полным-полнехонький. Водили нас по нему и вдоль и поперек, затем смотрели хронику с нами самими, но главный фильм видели только кусок: шли «Маленькие женщины» по Алькотту – наверное, в детстве Вы читали это. Во второй вечер был в новой гостинице «Вальдорф-Астория» (65 этажей) грандиозный обед в честь Папаши – 1600 присутствующих. Играли американский гимн и «Интернационал» – уж конечно, в «Вальдорф-Астории» это было впервые, а большинство гостей вообще не знало, что это такое. Папаша сказал очень хорошую речь…
Днем (наш единственный день в Нью-Йорке) ездили смотреть город. Папаша успел осмотреть очень много, а я был только на сеансе телевидения, затем лазил на верхушку «Эмпайр стейт билдинга» (102 этажа), выше Эйфелевой башни – послал Вам оттуда открытку, был туман, и с этой высоты ничего не было видно. Затем мы со Сквирским отправились покупать мне чемодан, а затем «за покупками», кончились «покупки», конечно, ничем, за отсутствием основного – денег.
Кстати, о деньгах. На банкете в пятницу вечером моим соседом за столом был председатель правления величайшего банка в мире «Чейз нэшнл бэнк». Человек лет 45, стопроцентный американец, с нами дела ведет давно, но о нашей стране имеет такое же представление, как какой-нибудь среднего образования морж с земли Франца-Иосифа. Ставил мне залпом самые чудовищные вопросы. Наконец, спросил, сколько я получаю. Я говорю. Сколько это долларов? Я – 200. Он (с довольным видом): а я 10 000. Хотелось мне сказать ему, что я бы не поменялся, но уж удержался. Дальше: где вы живете? какая квартира? жена? дети? прислуга? Я на все отвечаю. Он очень заинтересовался Вами, установил, что вы одних лет с его женой и детей у них столько же, стал расспрашивать про Вас, что Вы в жизни делаете, какое платье носите, могли бы носить дорогие платья, если бы они у Вас были, и т. д. Я терпеливо на все отвечаю, он все время извинялся за свои вопросы, но говорил, что это все ему страшно интересно. Наконец, получив все сведения и все пережевав, он вдруг ко мне обращается: «Надеюсь, вы не обидитесь, мне очень хотелось бы доставить удовольствие Вашей жене. Член нашего правления такой-то – владелец самых крупных универсальных магазинов в Нью-Йорке. Разрешите мне завтра утром познакомить вас с ним. Вы обойдете его магазины, купите все самое лучшее и самое дорогое, что только вам понравится для вашей жены, и „Чейз бэнк“ за все заплатит».
Весь разговор у меня с ним был непосредственно по-английски. Но тут я обратился к другому его соседу, члену правления Амторга Розенштейну, и попросил за меня ответить, что моя жена будет страшно благодарна, если мистер такой-то от ее имени внесет деньги, которые у него, очевидно, есть лишние, в какой-нибудь фонд помощи нью-йоркским безработным. Поручение было передано, к этой теме мы больше не возвращались. В конце вечера, прощаясь со мной, он что-то пробормотал насчет моей «остроумной шутки». Боюсь, что безработные от Вашего имени ничего не получат. Думаю, что Вы не будете жалеть об утерянной возможности получить все «самое лучшее и самое дорогое» в Нью-Йорке.
