Великое посольство - это школа, как Петр и Северную войну, которая длилась 21 год, называл школой. Говорят, выехав за границу, Петр прежде всего обучился магии и даже стал масоном, но это в ряду всех его школ, вплоть до посещения анатомического театра впоследствии в Париже, он овладел почти всеми основными ремеслами, став универсальным мастером, какого и среди титанов эпохи Возрождения в Италии не сыскать. Он всем интересовался - и эмбрионами-уродцами, не говоря об искусствах, об устройстве государств, продумав или увидев, как провидцы, в яви грандиозную программу преобразований, что и начал осуществлять в условиях войны со шведами.
А стрельцы все бунтуют. Говорят о невероятной жестокости царя. Говорят, Петр потерял свой оберег, и в его душу проник дьявол, вот он рубил топором головы стрельцам и бороды боярам. В церковь не ходил... Это не так, царь Петр всегда соблюдал религиозные обряды, по праздникам сам пел вместе с певчими, но церковь как бы отделил от государства, поскольку она чинила препятствия преобразованиям. В празднествах, в карнавальных шествиях он мог посмеяться и над церковными обрядами - вполне в духе эпохи Возрождения в странах Европы.
Говорят, с утратой оберега царь Петр переменился, с вселением в его душу дьявола, который и толкал его к великим преобразованиям; затем, к концу жизни, икона, разбитая надвое, нашлась, но не спасла его и не спасла его душу. Вот здесь мистика, как и религиозная мистика, претендующая на истину.
Создатель Града святого Петра на земле прощен им. Так думал Ломоносов; он видел царя и царицу, взирающих с небес с весельем в очах на свершения их дочери императрицы Елизаветы Петровны. Иначе после его смерти город на Неве ушел бы в воду, покинут и т.п., как пророчествовали всякого рода провидцы. Апостол Петр охранял город и всячески содействовал его расцвету, как и расцвету Российского государства. Этого не могут отрицать прежде всего верующие и мистики, поскольку их ожидания и предсказания не сбылись. Скажут: еще сбудутся? Все на Земле имеет конец.
Судьба Петра I связана не с оберегом, заговоренной иконой, пусть в нее верила Наталья Кирилловна, а с переломной эпохой в истории России, воплощением которой он выступил с исчерпывающей полнотой гениальной личности, ныне ясно, он явился зачинателем и высшим представителем Русского Ренессанса.
С публикацией первых двух подглавок стали поступать запросы о камее Гонзага и диадеме Елены, ясно, в связи с фильмами по ТВ3 - о мистике драгоценных камней, перстней и чудесных произведений искусства, густо окрашенных кровью... Вот тут явно смешаны необъяснимая, чудесная прелесть и красота драгоценных камней, созданий искусства, - здесь мистика смыкается с поэзией, - и мистика кровавых деяний и страстей, - смешение их нарушает иерархию ценностей, происходит подмена, и то, что воспринимается как талисман, оберег, превращается в источник зла, которое может творить лишь сам человек.
В фильме о череде преступлений, связанных якобы с камеей Гонзага, мы имеем дело, можно сказать, с черной мистикой, это такой род или жанр мистики, что всячески обыгрывается во множестве фильмов и сериалов Голливуда и что не обладает ни в малейшей степени исторической или поэтической достоверностью. В том же ряду и фильм «Код да Винчи». Но если это такой жанр, примем фильм как игровой, не художественно-документальный, как некоторые другие из проекта «Тайные знаки».
О диадеме Елены - тоже много мистики, по жанру, согласимся, превосходно рассказана история Шлимана, но что говорят искусствоведы о диадеме, об ее свойствах на солнце фокусировать лучи, мы не знаем. Авторы словно избегают контакта с сотрудниками Эрмитажа или Музея изобразительных искусств имени А.С.Пушкина. Но можно усомниться в том, что золотая диадема, если и вправду созданная в Древнем Египте с воспламеняющими, как масса увеличительных стекол, свойствами, действительно принадлежала Елене.
Во-первых, Парис был одним из младших сыновей Приама, а было у него сыновей известно сколько, он привез в Трою чужую жену, значит, вряд ли в его распоряжение была предоставлена сокровищница Приама; во-вторых, диадему, опасную для женщины, вряд ли отдали Елене, разве что с целью погубить ее; в-третьих, у Гомера я не нашел описания диадемы Елены, а если бы она явилась перед старцами, которые сверху наблюдали за ходом поединка за стенами Трои, в ней, сверкающей и притягивающей лучи солнца, она бы опалила себя или корабли греков. У Гомера мы находим лишь восхищение красотой Елены старцами. А затем позорное бегство с поля боя Париса, который должен был пасть в единоборстве с Менелаем, но вмешалась Афродита.
Мне не совсем ясно, почему историки якобы сомневались в существовании Трои. Можно счесть «Илиаду» за вымысел, но греки всегда знали, где находилась Троя; Александр Македонский, переправившись через Дарданелы, - а маршрут его известен, - прежде всего посетил развалины Трои и могилу Ахиллеса, там он устроил еще спортивные соревнования. Место для археологических раскопок определить было нетрудно. Шлиману сопутствовала удача. А далее, как и с камеей Гонзага, следуют превратности человеческих судеб, о чем нам поведали, наводя мистику с большей или меньшей достоверностью, что делать, таков жанр. Интерес возбужден, но лучше бы без постоянных повторов, приуроченных к рекламной паузе и в рамках рекламы, что вызывает лишь досаду.
Диадема, якобы принадлежавшая Елене, разумеется, копия, не производит украшения из золота, а скорее из золоченного серебра, который отдает чернотой. Копия камеи Гонзага и вовсе плоха, кажется почти плоской и ущербной. А если взглянуть на камею в Эрмитаже или даже на фото, она столь удивительна, лица Арсинои и Птоломея II исполнены тишины, серьезности и целеустремленности, при этом замечаешь, что они как живые ощущают близость друг друга, - лица белые, как слегка окрашенный мрамор, у женщины и платье, и прическа белые, у царя - прическа темно-коричневого цвета наподобие шлема, - ничего прекраснее не могли сотворить природа и человек-мастер.
Превратности человеческих судеб от Изабеллы Гонзага, королевы Христины до Наполеона и Александра I лишь свидетельствуют о тщете притязаний властителей, что выявляет непреходящая красота созданий искусства, с которой они пытаются идентифицировать себя, увы, тщетно. Здесь всякая мистика - лишь самообман тщеславия, что и несет гибель. А чудесная камея с изображением влюбленных, - что если Эвридики и Орфея, она вся в белом, Орфей посетил ее в Аиде, - идея для античного художника куда более высокая и насущная, чем парный портрет царя и царицы, пусть тут есть изюминка, брата и сестры?!, - не могла сеять вокруг себя смерть, скорее служила талисманом, оберегом, источником высоких озарений и любви. Но прекрасное - трудно, недаром говорили древние. А жить на высоте прекрасного - еще трудней.
