И если еще один будущий член «пятерки» Дон Маклин мечтал о том, что когда-нибудь сможет преподавать английский язык советским детям, то Блант категорически не принимал сталинский режим, осуждал начавшиеся репрессии, считая их не совместимыми с истинной демократией.
Но на его отношениях с резидентом Арнольдом Дейчем, с которым его познакомил всё тот же Гай Берджесс, это не сказалось. Идеи национал-социализма, фашизма, которыми постепенно проникались и некоторые представители знатных британских родов, Блант считал гораздо большей угрозой. Не то что он выбирал из двух зол, нет. Всё же марксизм невольно проникал в сознание Энтони. Да и Гай Берджесс так настаивал, был столь красноречив и убедителен. Блант, как я уже говорил, бывал в Германии, видел, что там происходит, и понял: тут уж или — или. И выбрал борьбу против Гитлера.
Источник НКВД Энтони Блант приступил к работе. А она была исключительно ответственной. Ему поручалось подыскивать людей, подходящих для возможного использования в советской разведке. Некоторые из тех, кто, как и Блант, ненавидели фашизм, соглашались сотрудничать. Среди его удачных вербовок, помимо Дональда Маклина и Джона Кернкросса, судя по всему, было еще несколько человек. А вот на сынке американского миллионера Майкле Стрэйте Блант в 1937 году споткнулся. Впрочем, это вылезло наружу позже.
Блант работал преподавателем в университете, выпустил книгу по истории итальянского искусства 1450–1600 годов. Когда началась война, таким, как он, предоставляли отсрочку от армии. Но в 1939-м патриот Блант от нее решительно отказался: счел невозможным для себя отсиживаться в удобном преподавательском кресле.
Его направили на краткосрочные разведывательные курсы в графстве Хэмпшир, однако вскоре отчислили. Это прозвучал первый и тревожный звонок из студенческого прошлого. Бланту припомнили и поездку в Советский Союз, и статьи в левом журнале, так и называвшемся «Лефт».
Но Энтони не дрогнул, обратился в Министерство обороны с письмом, в котором объяснял, что посетил СССР с чисто научными искусствоведческими целями. Марксистом себя не считает. И это было правдой, о чем свидетельствовали некоторые приложенные к письму книги и статьи по искусству. Помог и брат со своими связями в верхах.
После изучения досье Бланта его простили. Армии, да и не только ей, разведке тоже, были нужны патриотично настроенные молодые эрудиты. Впрочем, для начала выпускника Кембриджа капитана Энтони Бланта в составе Британского экспедиционного корпуса послали в Европу, определили в военную полицию. Его служба представляла собой бессмысленное времяпрепровождение на бельгийской границе. Оттуда Бланта по его просьбе вытащили друзья, особенно постарался Берджесс.
Затем Бланта отправили в Булонь. Здесь, во Франции, очень пригодилось его знание французского и немецкого языков. Подразделение Бланта вылавливало в этом порту немецких шпионов, препятствовало проникновению диверсантов. Французы потом вспомнили о подвигах английского аристократа и удостоили его высокой национальной награды — ордена Почетного легиона. А англичане повысили в звании.
Когда началось наступление немцев, многие офицеры Британского экспедиционного корпуса дрогнули, а Блант сохранил спокойствие. Это и помогло вывезти его подразделение с континента на остров без серьезных потерь.
Он вообще умел держать себя в руках, не поддаваться панике, что было замечено окружающими. Про его левые увлечения больше не вспомнили.
По рекомендации его приятеля Виктора Ротшильда к Энтони начали приглядываться люди из контрразведки. Отпрыск из знаменитой семьи банкиров хорошо знал и Берджесса с Филби. Рекомендация миллионера значила многое. Ротшильд всегда восхищался феноменальной памятью Бланта, который поражал его знанием даже мало-мальски важных дат, фамилий, событий… Если бы он догадывался, как ценила эти же качества «Тони» советская разведка.
Вскоре Энтони Блант переменил место службы, выполнив тем самым задание резидента «Генри» (Горского), — стал сотрудником службы безопасности МИ-5.
Поначалу со связью было туго. Он передавал редкие донесения Гаю Берджессу, тот — связникам в Париже, откуда донесения уходили в Центр. Служба в МИ-5 давала гораздо больше возможностей, чем в военной полиции. Тем более отделу Бланта были поручены контрразведывательная работа в армии Его Величества плюс обеспечение безопасности предприятий, связанных с военной промышленностью. Он получил допуск к секретным документам. Резидент Горский взял его под свою опеку. Потом с ним работали и другие сотрудники разведки, последним из которых стал совсем тогда молодой Юрий Модин.
Вскоре Бланта продвинули по службе — назначили заместителем начальника отдела. Успешно работая на контрразведку, он по ночам переписывал захваченные домой документы, которые, с его точки зрения, представляли интерес для Москвы. Дешифровки немецких телеграмм о перемещениях вермахта, деятельность абвера в Скандинавии, Турции и на Ближнем Востоке. В Швеции усилиями «Тони» активность немецкой агентуры была по существу сведена к нулю: он передал в Центр список из 125 немецких разведчиков и их местных источников.
И еще один связанный со Швецией эпизод, возможно, малоизвестный даже тем, кто в последние годы занимался так называемым «Делом Валленберга», исчезнувшего после войны в сталинских застенках. Не умаляя заслуг шведского промышленника в спасении евреев от нацистов, отметим — это с его помощью немцы пытались вести сепаратные переговоры и выйти на английского премьера Черчилля.
Именно Валленберг, участвовавший в англо-шведских торговых переговорах, доставил летом 1943 года в Великобританию предложения группы оппозиционеров из Берлина. Валленберг сообщил одному из военных помощников Черчилля, что они планируют физическое устранение Гитлера. А дальше все та же песня: немцы прекращают борьбу с союзниками, все свои силы перебрасывают на Восточный фронт…
Но премьер Великобритании в отличие от Валленберга проявил политическое благоразумие. Предложения заговорщиков навечно застряли у него в сейфе, ходу им дано не было. А Блант известил об этом Москву.
Дисциплинированного и толкового офицера приметил заместитель начальника МИ-5 Гай Лиделл. Интересно, что бы он сказал, если бы узнал, что на сближении Бланта с ним настаивала советская резидентура.
Блант получал одно повышение за другим. В 1943 году уже носил звание майора. И непостижимо, каким образом успевал читать лекции в Лондонском университете по средневековой итальянской живописи. Кстати, есть сведения, что в сложные моменты, когда решалась судьба Кембриджской пятерки, он встречался с сотрудниками советского посольства прямо после лекции, едва спустившись с кафедры.
