Брэд смотрит в экран. Я — в незаконченный очаг, пытаясь представить в нем языки пламени.
— Смотрел игру вчера вечером? — спрашивает Брэд. — В этом году Дьюка никому не победить.
— Брэд, это важно. Ты должен знать. Мы с Брук расстались. Мы разводимся.
Он разворачивается и смотрит мне прямо в глаза. Затем, уперев локти в колени, опускает лицо в ладони. Я не думал, что эта новость так его шокирует. Он остается в такой позе три секунды, а затем, подняв голову, улыбается мне во все тридцать два зуба.
— Это будет отличный год! — произносит Брэд.
— Что?
— У нас будет грандиозный год.
— Но…
— Это лучшее, что ты мог сделать ради своей игры.
— Но у меня беда. А ты…
— Беда? Значит, ты неверно смотришь на вещи. У вас нет детей. Ты свободен, как птица. Если бы у вас были дети — да, у тебя были бы серьезные проблемы. Но сейчас ты выскакиваешь оттуда совершенно бесплатно.
— Да уж.
— Весь мир лежит у твоих ног! Ты один и свободен ото всех этих драм.
Брэд похож на ненормального, его переполняет возбуждение. Он говорит, что скоро турнир в Ки-Бискейн, затем — грунтовый сезон, хорошие новости будут обязательно.
— Теперь ты сбросил это бремя. И хватит болтаться вокруг Вегаса, лелея свою боль. Лучше давай-ка добавим немного боли твоим соперникам.
— А знаешь, ты прав! Давай-ка по этому поводу выпьем еще по «Маргарите»!
— Теперь пора бы поесть, — говорю я в девять вечера.
Брэд тихо и удовлетворенно слизывает соль с края бокала. Он нашел спортивный канал и смотрит трансляцию вечернего матча из Индиан-Уэллс — Штефи Граф против Серены Уильямс. Он поворачивается ко мне и вновь широко улыбается:
— Вот твоя партия!
Он показывает на экран:
— Тебе стоило бы встречаться со Штефи Граф!
— Вот только она не хочет встречаться со мной.
Я рассказываю Брэду все начистоту. Про Открытый чемпионат Франции в 1991 году. Про Уимблдонский бал в 1992-м. Я пытался, но раз за разом безуспешно. Штефи Граф для меня — как Чемпионат Франции. Никак не могу добиться победы.
— Все это в прошлом, — говорит Брэд. — В то время ты плохо старался. Это было непохоже на тебя. Задать лишь один вопрос — и смыться? Чистый дилетантизм. С каких это пор ты позволяешь другим командовать твоей игрой? С каких пор считаешь, что «нет» — это ответ?
Я киваю. Наверное, он прав.
— Тебе нужен один лишь взгляд, — продолжает Брэд. — Проблеск света. Одна-единственная возможность.
Ближайший турнир, в котором мы со Штефи оба участвуем, — Ки-Бискейн. Брэд велит мне расслабиться: он сам придумает повод для встречи. Он знает тренера Штефи, Хайнца Гунтхарта. Он поговорит с ним о совместной тренировке.
КАК ТОЛЬКО МЫ ПОЯВЛЯЕМСЯ В КИ-БИСКЕЙН, Брэд звонит Хайнцу. Тот явно удивлен подобным предложением и отказывает. По его словам, Штефи ни за что не нарушит свой обычный график тренировок ради того, чтобы попрактиковаться с незнакомцем. Она очень строго соблюдает режим. Кроме того, она застенчива и для нее это будет некомфортно. Брэд настаивает, да и сам Хайнц, должно быть, в душе немного романтик. Он предлагает нам арендовать корт сразу после тренировки Штефи и приехать на место немного пораньше. Тогда Хайнц сможет как бы случайно предложить ей перекинуться со мной несколькими мячами.
— Все в порядке! — радуется Брэд. — Полдень. Ты. Я. Штефи. Хайнц. Начнем игру!
НАЧИНАТЬ СЛЕДУЕТ С ГЛАВНОГО. Я звоню Джей Пи и прошу его на максимальной скорости примчаться во Флориду. Мне нужен совет. Консультация. Поверенный в любовных делах. Потом я иду на корт и начинаю усиленно тренироваться: перед тренировкой со Штефани нужно быть во всеоружии.
В назначенный день мы с Брэдом приходим на корт на сорок минут раньше. Семь раз я играл в финале турниров Большого шлема и ни разу так не трепетал. Мы видим, что Хайнц со Штефи заняты тренировкой. Мы стоим с краю, наблюдая за ними. Через несколько минут Хайнц подзывает Штефи к сетке и что-то говорит ей, показывая на нас.
Она смотрит в нашу сторону.
Я улыбаюсь ей.
Она не отвечает на улыбку.
Она что-то отвечает Хайнцу, он вновь обращается к ней. Она качает головой и трусцой бежит к задней линии. Хайнц машет мне рукой, приглашая на корт.
Я быстро шнурую кроссовки. Выхватываю ракетку из сумки и выхожу на корт — затем резко снимаю рубашку. Это нахальство, я понимаю, но мне необходим отчаянный жест. Штефи смотрит на меня и едва заметно улыбается. Спасибо, Джил.
Мы начинаем игру. Штефи играет безупречно, и мне приходится прилагать недюжинные усилия, чтобы мяч от меня перелетал через сетку. Сетка — злейший враг. «Расслабься, — говорю я себе. — Не думай. Смелее, Андре, это всего лишь тренировка».
Но я ничего не могу с собой поделать. Впервые вижу такую красивую женщину. Когда она стоит спокойно, не двигаясь, она похожа на богиню. В движении же — словно песня. Я ее почитатель, ее болельщик. Мне давно было интересно испытать удар справа от Штефи Граф. Я множество раз видел его во время турниров и по телевизору и гадал, как чувствует себя мяч, отлетая от ее ракетки. Мячи по-разному ощущают себя, ударяясь о ракетки разных игроков, ведь у каждого свои особенности удара, сила, умение подкручивать. Теперь, играя с ней, я чувствую ее особенности. Это как коснуться ее, хотя мы стоим в двенадцати метрах друг от друга. Наши удары по мячу напоминают мне предварительные ласки.
Она делает серию ударов слева, выбивает фонтанчики пыли на корте своими знаменитыми резаными ударами. Я просто обязан поразить ее легкостью, с которой беру такие удары, и способностью контролировать мяч. Но это оказывается труднее, чем ожидал. Я пропускаю один удар и кричу ей:
— В следующий раз меня так просто не поймать!
Она ничего не отвечает и бьет еще один резаный мяч. Я отбиваю его с задней линии ударом слева, вложив в него все свои силы.
В ответ она все-таки посылает его в сетку.
— Теперь мы в расчете! — кричу я.
И вновь в ответ — молчание. Лишь следующий мяч летит дальше и быстрее.
Во время моих тренировок Брэд, как правило, все время занят. Он подбирает мячи, дает указания, болтает языком. Но не сейчас. Он сидит в кресле судьи на вышке и глядит на нас, не отрываясь, — словно спасатель на берегу бухты, кишащей акулами.
Стоит мне глянуть на него, он одними губами произносит одно слово: «Красота!»
На краю корта собираются зеваки. Несколько фотографов уже щелкают камерами. Интересно, зачем? Неужели совместная тренировка игроков разного пола — такая уж редкость? Или это лишь потому, что я в ступоре пропускаю каждый третий мяч? Со стороны это похоже на урок тенниса, который Штефи дает ухмыляющемуся субъекту с голым торсом.
