Вы мне должны на сегодня двадцать тысяч рублей, уплатите мне часть, а на остальное выдайте вексель. Все мы смертны, тому мы имеем печальный пример, надо привести в порядок наши дела. Я надеюсь скоро получить уведомление о вашем приезде в С. Петербург и узнать, к какому соглашению вы пришли с графом Строгановым. Но пришлите мне что-нибудь в счет вашего долга, мои расходы в данное время выше моих возможностей.
Прощайте, примите уверения в моих почтительных чувствах Б. де Геккерн».
Вряд ли это письмо нуждается в комментариях. И после смерти Екатерины Николаевны продолжались со стороны Геккернов многолетние требования денег на содержание детей, требования богатых людей к обедневшим Гончаровым.
...Смерть жены как будто развязала руки Дантесу. Теперь уже ничто каждодневно и ежечасно не напоминало о петербургской катастрофе... Первые годы после кончины Екатерины Николаевны он, по-видимому, прожил в Сульце, постепенно подготавливая почву к возобновлению карьеры. Как мы уже видели, он начал в 1843 году с выборной должности члена Генерального совета департамента Верхнего Рейна, потом был еще раз переизбран и через несколько лет приобрел известный вес в родном Эльзасе. Впоследствии Дантес был уже председателем Генерального совета и мэром Сульца. Далее он был избран депутатом в Национальное собрание и переехал в Париж. Вопреки сложившемуся мнению о Дантесе как о легкомысленном и недалеком офицере, он оказался неглупым, а главное, ловким и хитрым человеком, умевшим ориентироваться в любой обстановке и извлекать из этого выгоду. Искусный оратор, он начал быстро продвигаться и делать политическую карьеру.
17 июля 1851 года на заседании Национального собрания, на котором рассматривалась конституция Франции, Виктор Гюго выступил с четырехчасовой речью. Среди правых депутатов, нападавших на Гюго, был и Дантес-Геккерн. В сборнике «Les Chatiments» («Возмездие») есть стихотворение «Сойдя с трибуны» (написано 17 июля 1851 года), отражающее впечатление Гюго о выступлениях правых депутатов, в том числе и Дантеса:
Все эти господа, кому лежать в гробах,
Толпа тупая, грязь, что превратится в прах.
Широко известен отзыв К. Маркса о Дантесе как известнейшем выкормыше империи.
В 1852 году, после государственного переворота, принц-регент Людовик-Наполеон дает Дантесу очень важное дипломатическое поручение — выяснить у русского и австрийского императоров и прусского короля, как отнеслись бы они к его восшествию на императорский престол. В Потсдаме Дантес встречался с Николаем I (правда, не как официальный представитель иностранной державы, а как бывший офицер гвардии), имел с ним длинный разговор, причем Николай был очень любезен с убийцей «пресловутого Пушкина». Переговоры Дантеса со всеми тремя монархами были проведены весьма успешно, и Людовик-Наполеон не замедлил отблагодарить ловкого дипломата, назначив его сенатором. Будущее барона Дантеса-Геккерна было обеспечено. «Благодаря его связям в дипломатическом мире, — говорит Л. Метман, — его осведомленности об иностранных дворах, которою он был обязан барону Геккерну, нидерландскому послу в Вене, он бывал неоднократно вовлекаем в щекотливые переговоры».
Но помимо своей политической деятельности, Дантес очень активно занялся финансовыми делами. «Он был в числе первых учредителей некоторых кредитных банков, железнодорожных компаний, обществ морских транспортов, промышленных и страховых обществ, которые возникли во Фрднции между 1850—1870 годами», — говорит о своем деде Луи Метман.
По-видимому, Дантес составил большое состояние и был к концу жизни богатым человеком. В Париже он построил себе на Елисейских полях большой трехэтажный особняк, где жил со всей своей семьей. Но даже будучи вполне обеспеченным человеком, Дантес в 1848 году возбуждает против Гончаровых процесс, требуя ликвидации задолженности и доли наследства после смерти тещи (Наталья Ивановна умерла в 1848 году). Наглость этого человека переходит все границы: он даже обращается по этому поводу с письмом к Николаю I, где пишет о «благоволении, которым его величество удостаивал отмечать автора письма во всех случаях». Император отослал просьбу Дантеса шефу жандармов Бенкендорфу «для принятия возможных мер, чтобы склонить братьев Гончаровых к миролюбивому с ним соглашению». Дело о разных претензиях Дантеса к Гончаровым тянулось долгие годы, и какие-то небольшие суммы по наследству от родителей детям Екатерины Николаевны все же в конце концов были выплачены.
На протяжении всей своей жизни Луи Геккерн всячески помогал приемному сыну делать карьеру и после смерти оставил ему все свое состояние. Дантес умер в глубокой старости, 83 лет. Оба старика похоронены в Сульце. Между их могилами находится могила Екатерины Николаевны...
Ну, а дети Екатерины Николаевны, что сталось с ними? Наталье Ивановне, как мы знаем, Дантес их не отдал, воспитала их его незамужняя сестра Адель Дантес. Дочери барона Дантеса-Геккерна выросли красивыми девушками и благодаря положению своего отца были приняты при дворе. «Они унаследовали, — пишет Метман, — физические и моральные качества своей матери, и особенно — грацию». Старшая, Матильда, вышла замуж за бригадного генерала Жана-Луи Метмана; сын ее, Луи Метман, оставил воспоминания, выдержки из которых мы здесь неоднократно приводили. Вторую свою дочь, Берту, которая была очень хороша собою, барон Дантес выдал за графа Вандаля, государственного советника, главного директора почт. Сын его, Луи-Жозеф де Геккерн-Дантес — тот самый мальчик, появление на свет которого стоило жизни Екатерине Николаевне, особой карьеры не сделал: в чине капитана вышел в отставку, женился в Сульце и, видимо, там и провел большую часть своей жизни.
А что же сталось с Леони, младшей дочерью Екатерины Николаевны, которая была так «плохо встречена» матерью? Странная и печальная судьба ожидала ее... Могла ли Екатерина Николаевна предположить, что ее дочь будет страстно любить Россию, прекрасно знать русский язык и... обожать Пушкина!
В год столетия со дня рождения Пушкина в газете «Новое время» от 12 июня 1899 года была помещена «Беседа с бароном Геккерн-Дантесом-сыном» постоянного парижского корреспондента этой газеты И. Яковлева. Дантес-младший рассказал: «Пушкин! Как это имя связано с нашим! Знаете ли, что у меня была сестра, она давно покойница, умерла душевнобольной. Эта девушка была до мозга костей русской. Здесь, в Париже, живя во французской семье, во французской обстановке, почти не зная русских, она изучила русский язык, говорила и писала по-русски получше многих русских. Она обожала Россию и больше всего на свете Пушкина!» «Эта девушка обладала еще особенностью русской женщины, — пишет Яковлев со слов Дантеса, — она любила науку, любила учиться. В то время дочь сенатора Второй империи, имевшая доступ ко двору, где бушевало такое шумное веселье, знаете что она делала? Она проходила — конечно, дома — курс Ecol Polytechnique (Политехнического института), весь курс, — и, по словам своих профессоров, была первой...»
