Вы можете смело спросить любого школьника, что он сейчас читает. Он ответит вам: «Дочитываю Фурманова и перечитываю Жюля Верна». А попробуйте задать такой же вопрос соседу по квартире и даже своему собрату писателю. Не знаю, как сосед, а собрат писатель по большей части перечитывает самого себя, а читает лишь своих ближайших друзей или соперников.
Советский школьник, и городской и деревенский, это не просто читатель, это — страстный охотник за книгами.
В последнее время мне пришлось заняться изучением множества детских писем, полученных М. Горьким со всех концов нашего Союза. Часть этого материала была опубликована в «Правде» и в альманахе «Год Семнадцатый».[132]
Здесь же мне хотелось бы только установить сущность этих требований тот любопытный наказ, который дают писателям советские ребята.
Отвечая М. Горькому на его вопрос, какая книга им нужна, ребята со свойственной им буквальностью ждут, что через два-три месяца, самое позднее — через полгода, к ним придет по почте интересная толстая книга в толстом переплете, в двух частях, со многими рисунками.
«Я очень люблю читать, но хожу-хожу, прошу-прошу везде, и только очень редко удается мне достать интересную книжку. Почему в библиотеке все дают тоненькие, рваные, грязные книжки, плохо напечатанные, с безобразными рисунками? Я люблю толстые, красивые книжки. Когда возьмешь такую, так спокойно и приятно становится, что надолго читать хватит и не надо опять просить. И знаешь, что интересно будет, а не наспех писатель писал. Еще мне очень хотелось бы, чтобы каждый ученый нашей страны описал бы попроще то, над чем он работает, чтобы нам понятно было. Это нам очень интересно и нужно…»
Лозунг «Дайте толстую книгу» проходит красной нитью через множество писем. Но дело тут не в одной толщине.
Вы подумайте, какой пыткой может быть для читателя толстая, но скучная книга! А маленькие — те даже пишут: «Мы любим тонкие книжки с большими буквами, потому что толстую читаешь-читаешь и соскучишься».
Говоря о толстой, или о длинной, или о подробной книге, старшие ребята хотят, видимо, одного: чтобы в книге была законченная эпопея, целая человеческая жизнь, со всеми событиями, поражениями и победами.
Шесть пионеров из Ярославля пишут:
«Мы читаем много. Когда меняем в библиотеке книги, то спрашиваем и выбираем все потолще, так как тоненькую нам не хочется читать, потому что иногда жаль бывает расставаться с героем, которого мы уже успели полюбить. Мы сердимся на писателя и думаем: что заставило его так скоро расстаться с показанным им героем?
Наш наказ писателям:
1) Пишите большие книги, чтобы выведенные вами герои жили долго-долго.
2) Пишите о том, как дружба и хорошие примеры меняют человека.
3) Напишите о жизни революционеров и изобретателей побольше книг».
А вот наказ гораздо короче — от деревенского мальчика со станции Дебессы:
«Алексей Максимович, статейку вашу я прочитал и думаю, какие книги интересные. И придумал: 1) про всяких зверей, 2) про диких всяких птиц, 3) и про всякие деревья. И все по одной книге».
Отсюда совершенно ясно, что ребята заботятся не только о «длине» и «толщине» книги, но и об ее законченности и полноте. Читатель со станции Дебессы не хочет, чтобы звери были перемешаны с птицами и деревьями. Он боится, что книжка от этого толще не станет, а зато на долю птиц или на долю деревьев, чего доброго, придется меньше страниц, меньше рассказов, меньше сведений.
Наш читатель хочет обеспечить себя книгой, по крайней мере, «на неделю». Он читает непрерывно и поэтому любит большие книги и серии книг. Но его увлекает не самый процесс чтения, он ничуть не похож на гоголевского Петрушку, который не интересовался содержанием книги, а только радовался, что «вот-де из букв вечно выходит какое-нибудь слово, которое иной раз черт знает, что и значит».
Дети читают внимательно, — пожалуй, внимательнее нас взрослых. К содержанию книг они предъявляют свои особые требования и умеют черпать из книг новый для себя опыт.
Послушайте, что дала им одна только книга — известная книга В. К. Арсеньева «Дерсу Узала».
«Мы познакомились, — пишут пионеры, — с жизнью Уссурийского края, узнали повадки многих животных, птиц, внешний вид их, окраску, узнали много новых слов. Многие места в книге заставляли нас волноваться и тревожиться за жизнь путешественников».
Вот чего ждут дети от книги — и новых сведений, и новых переживаний, и новых слов.
К этому читателю нельзя идти с одними внешними эффектами и выкрутасами, с литературным жеманством или с бездушными готовыми схемами.
Нельзя — по двум причинам. Тот читательский авангард, который умеет так хорошо и отчетливо формулировать свои мысли и чувства, просто не поверит автору и, может быть, навсегда сохранит недоверие к писателям и литературе. Те же, кто слабее, пассивнее и доверчивее, сами научатся подменять настоящий опыт литературной или газетной фразеологией.
Перебирая письма ребят, можно выделить целую группу голосов, неразличимо похожих один на другой. Словесный трафарет заслонил в этих письмах содержание.
Но, по счастью, большинство писем свободно от общих фраз. В этом особая удача переписки. То ли потому, что ребята пишут Горькому, о детстве которого хорошо знают из его же книги, то ли потому, что это пишет настоящий читательский авангард, или, как у нас говорят, «библиотечный актив», но ребята на этот раз раскошелились, заговорили со щедрой откровенностью о книгах, которые только что прочли и пережили.
«Мы очень волновались, когда читали о Трофимове („Пакет“ Пантелеева) в том месте, где он в интересах революции применял всю силу своей находчивости — борьба за ценные документы. Его стойкость нас поразила. Мы просим Пантелеева написать книгу потолще о герое. Он пишет очень захватывающе. Главное, что его герои в тяжелые минуты не унывают, бывают веселые, как, например, Трофимов: перед расстрелом он еще шутил и говорил о своих больных мозолях» (Ярославль, пионеры).
Наши ребята любят героику, особенно героику революции, и понимают ее по существу, а не ходульно. Бытовая юмористическая черта не принижает в их глазах героя, а делает его трогательнее и ближе.
Дети умеют смеяться и прекрасно знают, какая сила и какая помощь смех.
Вот письмо одного из школьников Горькому:
«Прошу больше выпускать юмористических и смешных рассказов, так как в детстве и даже в юности ребенку наносится много обид и маленьких невзгод. В таких случаях я всегда хватал Чехова, забирался в шалаш, читал и под конец чтения разражался хохотом, словно в шалаш мне напустили газу, вызывающего смех. А в настоящее время, когда мне пятнадцатый год, мне нужны книги, показывающие, как из подростка может выйти жизнерадостный, здоровый, смелый человек, путь этого человека, который перестраивает город, деревню, свою жизнь».
