Мы удивлялись, зачем немцы изнуряли их работой и так плохо кормили? Ведь этим они лишали себя рабочей силы. Узницы сквозь слезы пояснили: на место убывших (уничтоженных) еженедельно привозили новый эшелон.
6 мая, работая на заводе, девушки услыхали отдаленные артиллерийские выстрелы, которые все приближались. Они не знали, что Берлин нами уже захвачен, но поняли, что это приближаются враги Гитлера - свои или англо-американцы. В то же время распространялся слух, что всех работающих уничтожат; они видели необычайное, нервное состояние администрации завода, а надзирательницы стали чрезмерно любезны. Большинство работниц решило не ждать, пока их уничтожат, а самим уничтожить надзирательниц и солдат охраны. Они это сделали 7 мая и спрятались в лесу до прихода наших войск. Невозможно описать их радость и наше волнение, когда мы встретились.
С 20 мая наши войска регулярно занимались боевой и политической подготовкой, включая боевые стрельбы. Проводили разборы боевых действий в армейском и дивизионном масштабе. Приводили в порядок боевую технику, ремонтировали машины. Работы хватало.
Соединения 40-го стрелкового корпуса первыми вышли к Эльбе и встретились со 102-й пехотной дивизией американских войск. Американские командиры пригласили наших командиров на западный берег Эльбы, чтобы вместе отпраздновать День Победы. Это общее празднование состоялось в городе Гордалеген, где расположился штаб американской дивизии. Наши командиры были встречены с почетом. Генерал Гиллен, отойдя от общей группы, передал генералу Кузнецову официальное пожелание командующего 9-й армейской армией встретиться у него в штабе с генерал-полковником Горбатовым, генералами и офицерами его штаба. Кроме того, он выразил желание отметить заслуги генерала Кузнецова и еще четырех человек американскими наградами.
Вскоре с разрешения командующего фронтом я с большой группой генералов и офицеров выехал на запад. Еще более торжественно, чем в предыдущий раз, наша группа была встречена почетным караулом. С эскортом нас проводили в штаб армии. Там нас встретил командующий 9-й армией с чинами его штаба, и снова был выстроен по четный караул, оркестр играл гимны СССР и США.
В нашу честь американцы устроили парад, а потом спортивные соревнования и большое гулянье в саду. За обедом с помощью многочисленных переводчиков происходили дружественные разговоры; многие из американских офицеров высказывали пожелание встретиться с нами на японском фронте; я обменялся дружественными речами с командующим генерал-лейтенантом Симпсоном. Уезжая, я пригласил хозяев побывать на нашем берегу Эльбы. Позже мы принимали у себя американских гостей с русским гостеприимством,
Многие из наших товарищей были удостоены американских наград. В свою очередь наше правительство наградило такое же число американских генералов и офицеров советскими орденами.
Глава десятая. Мир на земле
В начале июня случилось большое несчастье: первый комендант Берлина генерал-полковник Берзарин попал в автомобильную катастрофу и скончался. Мне приказали сдать армию начальнику штаба генерал-лейтенанту Ивашечкину, а я получил новое назначение и стал комендантом Берлина.
Было очень трудно расставаться с людьми, с которыми десятки раз рисковал жизнью, с которыми делил радость побед н неизбежные в бою тяжелые переживания. Больше, чем кто-либо другой, я знал свой крутой и неспокойный характер и свою требовательность. Сколько раз я упрекал моих товарищей за то, что у них не получалось так, как нам хотелось, когда в этом была больше виновата обстановка, чем командир!
Я не предполагал, что прощание с армией будет таким трогательным. Моя рука надолго онемела от пожатий, губы растрескались до крови и долго оставались распухшими от поцелуев.
Особенно трудно было расставаться со своими ближайшими помощниками членом Военного совета Конновым, начальником политуправления Пинчуком, начальником штаба Ивашечкиным, заместителями Собенниковым и Ереминым, командующими артиллерией Семеновым, бронетанковыми войсками - Опариным, инженерными войсками - Жилиным, начальником политического отдела Амосовым, оперативного отдела - Грузенбергом, разведывательного - Туманяном, связи Мишиным, с командирами корпусов - Никитиным, Кузнецовым, Урбановичем, с начальниками политических отделов, начальниками штабов, командирами дивизий.
Все мы льстили себя надеждой, что служить нам придется долго и встретимся еще на службе. Никогда мне не забыть этого дружного и трудолюбивого коллектива. Каждый был хорош на своем месте. И если мы после встречались, то всегда как самые близкие люди, как родные.
Да и могло ли быть иначе? Я был всем обязан моим товарищам, и они видели во мне своего друга.
Приняв обязанности коменданта города Берлин и оставив за себя заместителей, я вылетел в Москву для участил в Параде Победы.
Поездка в Москву оставила у меня двойственное впечатление. Несмотря на то, что война окончилась всего лишь сорок суток назад, столица выглядела по-праздничному; улицы были переполнены людьми, их радостные взгляды были полны благодарности ко всем встречающимся военным, и всюду чувствовалась уверенность, что скоро мы залечим раны войны, на пепелище построим еще лучшие, красивые дома, которые, наполнятся достатком и радостью. От всего виденного меня охватывали радость, гордость и уверенность в светлом будущем нашей страны.
Но по дороге в Москву и на обратном пути я испытывал также чувство тяжелой горести - видел всюду разрушенные города, развалины сел и деревень с одиноко торчащими трубами; разговаривая с колхозниками и рабочими, слышал, что чуть не каждая семья потеряла во время войны по меньшей мере одного дорогого и близкого человека. При этом, думая об испытаниях, выпавших на долю народа, я не раз вспоминал о наших неудачах в начале войны. Эти неудачи могли быть намного меньшими, если бы мы сохранили те обученные и опытные военные и гражданские кадры, которых мы лишились в 1937 - 1938 годах. И все-таки, вспоминая об этих годах, я помнил предвоенные пятилетки и благодарил нашу ленинскую партию за смелое и своевременное проведение индустриализации и коллективизации в нашей стране, которые обеспечили нам победу над таким сильным и коварным врагом.
Как все это сложно...
Возвращаясь из Москвы, я думал и о тех трудностях, с которыми встретятся советские люди при восстановлении разрушенного. Предвидел трудности, которые выпадут на долю и нам, военным, в связи с переходом армии от боевой работы к учебе в мирных условиях.
Для меня, правда, не был особо трудным переход к учебе в мирных условиях. Но дополнительно возложенные на меня обязанности по комендантству в Берлине бы ли мне делом совсем новым.
