или сосредоточиться на каком-то одном вопросе. В SOTU, как его называли сотрудники Западного крыла, президент должен был изложить приоритеты внутренней и внешней политики на предстоящий год. И сколько бы вы ни украшали свои планы и предложения анекдотами или броскими фразами, подробные объяснения расширения программы Medicare или возврата налоговых кредитов редко вызывали у слушателей умиление.
Будучи сенатором, я был хорошо знаком с политикой стоячих аплодисментов на SOTU: ритуализированное зрелище, в котором члены партии президента вскакивали на ноги и аплодировали до небес практически на каждой третьей реплике, в то время как оппозиционная партия отказывалась аплодировать даже самой сердечной истории, опасаясь, что камеры могут запечатлеть их сговор с врагом. (Единственным исключением из этого правила было любое упоминание о войсках за рубежом.) Этот абсурдный театральный номер не только подчеркнул раскол в стране в то время, когда мы нуждались в единстве; постоянные перерывы добавили не менее пятнадцати минут к и без того длинной речи. Я думал начать свое выступление с просьбы ко всем присутствующим сдержать аплодисменты, но неудивительно, что Гиббс и команда связистов отвергли эту идею, настаивая на том, что молчаливая камера не будет хорошо показана по телевидению.
Но если в процессе подготовки к SOTU мы чувствовали себя усталыми и не вдохновленными — если в разные моменты я говорил Фавсу, что после речи в ночь выборов, инаугурационной речи и почти двух лет безостановочных разговоров мне совершенно нечего сказать нового, и я окажу стране услугу, подражая Томасу Джефферсону, и просто сброшу свои замечания Конгрессу, чтобы народ прочитал их на досуге — все это исчезло, как только я появился на пороге богато украшенного зала Палаты представителей и услышал, как сержант по оружию объявил мой выход на сцену.
"Мадам спикер…" Возможно, больше, чем другие, эти слова и последовавшая за ними сцена заставили меня осознать величие должности, которую я теперь занимал. Гром аплодисментов, когда я вошел в зал; медленная прогулка по центральному проходу с протянутыми руками; члены моего кабинета, расположившиеся вдоль первого и второго рядов; руководители объединенного командования в своих чистых мундирах и судьи Верховного суда в своих черных мантиях, как члены древней гильдии; приветствия спикера Пелоси и вице-президента Байдена, расположившихся по обе стороны от меня; и моя жена, сияющая с верхней галереи в своем платье без рукавов (именно тогда культ рук Мишель был действительно снят), машущая и целующаяся, когда спикер опустила молоток и началось заседание.
Хотя я говорил о своих планах по прекращению войны в Ираке, укреплению усилий США в Афганистане и продолжению борьбы с террористическими организациями, основная часть моего выступления была посвящена экономическому кризису. Я рассказал о Законе о восстановлении экономики, нашем плане строительства жилья, обосновании стресс-теста. Но я хотел донести и более важную мысль: мы должны стремиться к большему. Я не хотел просто решать насущные проблемы; я чувствовал, что мы должны сделать заявку на долгосрочные изменения. Как только мы восстановим экономический рост, мы не сможем удовлетвориться простым возвращением к обычной жизни. В тот вечер я ясно дал понять, что намерен двигаться вперед по пути структурных реформ — в образовании, энергетике и климатической политике, в здравоохранении и финансовом регулировании, — которые заложат основу для долгосрочного и широкого процветания Америки.
Прошло уже много дней с тех пор, как я нервничал на большой сцене, и, учитывая, как много нам предстояло охватить, речь прошла так хорошо, как я мог надеяться. По словам Экса и Гиббса, отзывы были хорошими, говорящие головы сочли меня вполне "президентским". Но, очевидно, они были удивлены смелостью моей программы, моей готовностью идти вперед с реформами, выходящими за рамки тех, которые касались главного дела — спасения экономики.
Казалось, что никто не слушал моих предвыборных обещаний, которые я давал, или что они предполагали, что я на самом деле не имел в виду то, что говорил. Реакция на мою речь дала мне раннее представление о том, что станет постоянной критикой в течение первых двух лет моего пребывания на посту: что я пытаюсь сделать слишком много, что стремиться к чему-то большему, чем возвращение к докризисному статус-кво, относиться к переменам как к чему-то большему, чем лозунг, — это в лучшем случае наивно и безответственно, а в худшем — угроза для Америки.
Как бы ни был всеобъемлющ экономический кризис, у моей начинающей администрации не было возможности отложить все остальное на потом, поскольку механизм федерального правительства растянулся по всему миру, работая каждую минуту каждого дня, безразличный к переполненным почтовым ящикам и циклам человеческого сна. Многие из его функций (выдача чеков социального обеспечения, поддержание метеорологических спутников в воздухе, оформление сельскохозяйственных кредитов, выдача паспортов) не требовали особых указаний из Белого дома, работая подобно тому, как человеческое тело дышит или потеет, вне сознательного контроля мозга. Но это все равно оставляло бесчисленные агентства и здания, полные людей, нуждающихся в нашем ежедневном внимании: ищущих политического руководства или помощи с кадрами, обращающихся за советом из-за какого-то внутреннего сбоя или внешнего события, поставившего систему в тупик. После нашей первой еженедельной встречи в Овальном кабинете я попросил Боба Гейтса, который служил при семи предыдущих президентах, дать мне совет по управлению исполнительной властью. Он одарил меня одной из своих кривых, морщинистых улыбок.
"Есть только одна вещь, на которую вы можете рассчитывать, господин президент", — сказал он. "В любой момент любого дня кто-то где-то лажает".
Мы приступили к работе, стараясь свести к минимуму количество ошибок.
В дополнение к моим регулярным встречам с министрами финансов, финансов штатов и обороны и ежедневным брифингам, которые я получал от моих команд по национальной безопасности и экономике, я уделил особое внимание тому, чтобы побеседовать с каждым членом моего кабинета, чтобы проанализировать стратегические планы их ведомств, подтолкнуть их к выявлению препятствий и определению приоритетов. Я посещал их соответствующие ведомства, часто используя этот случай для объявления новой политики или правительственной практики, и выступал перед большими собраниями карьерных государственных служащих, благодаря их за службу и напоминая им о важности их миссий.
Бесконечный поток встреч с различными группами избирателей — Круглым столом предпринимателей, АФЛ-КПИО, Конференцией мэров США, организациями, оказывающими услуги ветеранам, — для решения их проблем и получения их поддержки. Были и большие постановочные мероприятия, которые поглощали огромное количество времени (например, презентация нашего первого предложения по федеральному бюджету), и инновационные публичные мероприятия, направленные на повышение прозрачности правительства (например, наш первый в истории городской совет, транслируемый в прямом эфире). Каждую неделю я
