Ознакомительная версия.
Иранская комиссия прибыла более чем через четыре (!) месяца после погрома, в начале мая, и страшно изумилась, увидев, что почти все поддающееся ремонту было восстановлено. И, конечно, не извинялась за задержку, а даже высказывала недовольство, что произведено восстановление и нельзя посмотреть, как все было разгромлено. Им, наверное, хотелось, чтобы всю зиму под снегом и дождем здание продолжало стоять с разбитыми окнами и дверьми, а мы вообще не могли бы работать.
В конце декабря стало известно, что «афганцы» обратились к иранским властям за разрешением на проведение 27 декабря демонстрации у посольства, но им ответили отказом – проводите в другом месте. Руководители заявили, что будут добиваться своего и выведут против посольства около 10 тыс. человек. Опять забота. Вновь обращение в МИД, к премьер-министру, Хомейни, полиции и т. д. А затем нам сообщили, что ввиду отказа в разрешении на «демонстрацию» у посольства руководителями «афганцев» решено использовать назначенные на 25 декабря траурные шествия (день гибели имама Хусейна и смерти пророка Мохаммеда) для прикрытия и атаковать советское посольство. Был поздний вечер, удалось дозвониться до дежурного по МИДу, который вяло спросил: «Насчет чего вы хотите переговорить с руководством? Если насчет завтрашнего нападения на посольство – так мы о нем знаем (?!)». Премьер-министр Мусави ответил мне по телефону, что он не думает, что завтрашняя демонстрация будет использована для нападения на посольство. А иранский посол в Москве Мокри глубокомысленно заявил в нашем МИДе: «Все может быть, пусть советское посольство в Тегеране лучше сожжет свои архивы». Веселенькое предупреждение!
25 декабря лишь небольшие группки пытались прорваться к посольству, но их полиция не пустила в наш район. Однако женщин и детей пришлось вывезти так же, как и 27 декабря. На этот раз охраны было, пожалуй, еще больше, чем в апреле. Иранские власти, видимо, сумели политически подчинить себе тех, кого они называли «афганцами», даже лозунги их были как у иранских духовников. В «демонстрации» участвовало около 15 тыс. человек, но в район посольства их не пустили. Конечно, мы были рады, что и на этот раз своевременными и настойчивыми действиями удалось отвратить беду от посольства, сорвать очередную антисоветскую провокацию, хотя, откровенно говоря, заниматься этими вопросами как-то стало ужасно неприятно – надоело и устали.
Главная наша забота была в том, чтобы не снизился уровень советско-иранских отношений, в том, чтобы сохранить все хорошее, что было накоплено годами, десятками и более лет отношений между обеими странами. Сохранить, с тем чтобы при более благоприятных условиях в будущем – мы верим в это будущее – можно было бы быстро пойти по широкому пути их развития. Отбивая атаку враждебных сил, действовавших в большинстве случаев по планам, разработанным извне, мы работали на будущее. То, что будет после нас.
В декабре 1982 г., когда подходил конец моего пятилетнего пребывания в Иране, издающийся на английском языке в Тегеране «Иран дайджест» писал о советском после, что «он – единственный европейский дипломат, чье пребывание на посту посла в Тегеране, начатое в дни бывшего шаха, все еще продолжается. Все послы западных правительств вслед за приходом к власти исламского режима в Иране были либо переведены отсюда, либо закрыли свои посольства или передали их под управление одного из сотрудников посольства в ранге советника. Правительства социалистических стран также, за одним-двумя исключениями, назначили новых послов в Иран, а послы других правительств также были либо переведены или заменены». Может быть, кое-кто и сочтет нескромным, но все же приведу конец цитаты, поскольку она скорее говорит о целях действий советского посла, чем о нем самом: «Во время этого периода опытный советский посол приложил максимальные усилия для создания лучшего взаимопонимания с новыми властями в Иране, и можно также сказать, что он имел в определенной степени успех в этой попытке. Несмотря на все слухи, распространяемые западными странами против ирано-советских отношений, эти отношения поддерживаются в доброй манере и на нормальном уровне».
Наступила пора уезжать. Пять трудных лет были позади. Испортилось здоровье, в эти напряженные годы пришлось перенести три серьезные хирургические операции, одним словом, пора было «менять караул». Мою просьбу о замене, наконец, уважили, и 24 марта 1982 г. я получил указание запросить агреман на нового посла. Мне же был поручен пост министра иностранных дел Российской Федерации.
14 апреля 1982 г. в 6 часов вечера советский пассажирский теплоход «Гурьев» отвалил в регулярный рейс на Баку от причала в порту Энзели. Мы с женой, после долгого махания провожающим, присели на корме у развевающегося советского флага. По бокам быстро убегали берега устья реки Сефидруд, где находится порт Энзели, машущие руками иранцы, встречающие и провожающие каждый рейс советского теплохода, горы товаров, доставленных советскими судами в Иран… Гукнул басом гудок теплохода – выходим в море. Вскоре с теплохода сходит иранский лоцман, он по штормтрапу переходит на качающийся у борта портовый буксир. Лоцманы знают нас, мы не в первый раз в Энзели. Приветливо машут руками. В последний раз. Лихо крутят большое рулевое колесо. Буксир поворачивает обратно. Наш теплоход продолжает идти на север.
Все тоньше становится ниточка земли, где Иран, бывшая Персия, порт Энзели – бывший русский порт, за Энзели тянется по горам вверх на плато дорога через Эльбурс к Тегерану – темному, задымленному, вечно взволнованному, бурлящему.
Как-то позднее на досуге подсчитал: в Иране пришлось пробыть 1436 дней (не считая выездов на родину).
…Через год после смерти Хомейни иранское правительство персонально пригласило меня в Тегеран на связанное с этим мероприятие – единственного иностранца-немусульманина, который был вместе с иранским народом в самый сложный период его недавней истории и имел столь много встреч и бесед с лидером иранской революции…
Конечно, эта книга не описывает и половины тех удивительных событий, которые пришлось пережить за время более тесного знакомства и дружбы с этим своеобразным соседним народом – иранцами.
Декларация участников марша, состоявшегося в дни «тасуа» и «ашура» 9 и 10 мохаррама 1399 года
(10 и 11 декабря 1978 года. – Перев.)
Во имя Аллаха Всемилостивого и Милосердного!
В этот великий исторический день героической гибели вождя борцов за свободу, имама всех мусульман мира Хоссейна ибн-Али и его боевых, преданных соратников, народ Ирана, поднявшийся на борьбу, провел свою великую, невиданную манифестацию, которая состоялась по призыву большинства населения страны. Народ Ирана вновь подтверждает свою веру и связи с историческим восстанием в Кербеле, его священными целями, и в качестве декларации этого великого марша заявляет о следующем:
Ознакомительная версия.
