«Рене» не оспаривал этих мнений — Центр всегда прав! — но последовательно, даже в предвидении суровой реакции, — старался смягчать их разъяснениями, дополнительными фактами и сведениями, которые нередко помогали разряжать ситуацию, корректировать ту или иную необоснованную оценку действий «Артура». «Рене» правильно уловил главную черту характера своего подопечного: при всем своем опыте «Артур» был увлекающимся человеком, которого только подстегивала сложность поставленной перед ним задачи! Он без колебаний брался за трудновыполнимые дела, продумывая эффективные и по-своему эффектные варианты их исполнения. Эти дела с самого начала отпугнули бы людей расчетливых и осторожных, не желающих рисковать и подставлять себя уничижительной критике.
Рябов мог бы охарактеризовать суть характера Григулевича одним словом — пассионарный, то есть пламенный, горящий за дело, идущий вперед, несмотря ни на что. Но тогда это слово почти не употреблялось.
* * *
Тесно общаясь с Григулевичем, Рябов пришел к мнению, что Иосифу требуется повысить политический уровень. Общая его эрудиция сомнений у резидента не вызывала. Он с восторгом отзывался о всесторонних, почти академических знаниях своего подопечного, а в отношении его политической грамотности некоторые сомнения все-таки были. Понятно почему: в специфических условиях нелегальной работы интерес к трудам классиков марксизма-ленинизма был бы равносилен самоубийству. Однако в дни уругвайских «каникул» «Артур», по мнению «Рене», был просто обязан пополнить багаж политических знаний.
Так и повелось: после подготовки очередной партии отчетов на конспиративной квартире «Артур» брался за комплекты партийных журналов «Большевик», «Мировое хозяйство и мировая политика» и других и погружался в их чтение. По просьбе «Рене» он написал аналитический материал на тему «Аргентина как центр международных противоречий в Южной Америке». На работу ушло три месяца. Когда Рябов прочитал исследование, он пришел в восторг. Это же готовая книга! Не всегда можно согласиться с парадоксальными выводами «Артура», с его языком и стилем. Но материал получился документированным, актуальным и увлекательным! Иосиф использовал в работе множество источников, критически перерабатывая их, связывая единой концепцией. У «Рене» не было сомнений: со временем Иосиф может стать крупным ученым.
* * *
Узнав о предстоящем приезде в Монтевидео «контролера» из Москвы, «Рене» вздохнул с облегчением. Ему надоело отбиваться в одиночку от нареканий Центра. «Артуру» будет полезно «из первых рук» узнать о новых требованиях «конторы» к решению разведывательных вопросов. По прежним делам ему часто давали «карт-бланш», и он привык к вольготной жизни без какого-либо контроля сверху. Пусть теперь «Тагор» приучает «Артура» к дисциплине и ставит его в соответствующие рамки.
«Тагор» — Иосиф Львович Коген, 34 лет, опытный сотрудник разведки, которого отправили в инспекционную поездку по странам Латинской Америки. Поехал Коген под прикрытием дипломатического курьера. Путешествие выдалось не из легких. Достаточно сказать, что в Мехико он стал свидетелем трагической гибели советского посла Уманского, который должен был лететь в Коста-Рику для вручения верительных грамот. Самолет, в который сел Уманский и группа дипломатов, сразу после взлета рухнул на землю и сгорел дотла.
Прибытие «Тагора» в Монтевидео совпало с разгаром курортного сезона, когда на белоснежных пляжах нежилась под лучами яркого солнца беспечная армия отдыхающих. К тому же 10 февраля начался традиционный карнавал. Полиция, если она и следила за советским посольством в праздничные дни, вряд ли проявляла рвение. Лучших условий для проведения инспекции было трудно придумать.
«Тагор» встречался с «Артуром» на явочной квартире «Арго» — итальянца со звучным именем Марчелло, который к тому времени переехал из района Поситос в пригород Карраско. Новое место было более конспиративным: небольшой уединенный дом с тремя комнатами находился в двухстах метрах от пляжа. Посетители явки выдавали себя за курортников, ищущих пристанище на неделю-другую. Марчелло зарабатывал на жизнь коммивояжером в издательстве «Джексон», которое занималось выпуском (по выражению «Артура») «мебельной литературы» — дорогостоящих энциклопедий и альбомов. Жена и дочь «Арго» считали, что посетители причастны к партийной работе хозяина дома, и непременно заваривали для них «йерба-мате» в «гостевых» сосудах. Обе были домоседками, но не по своей вине, а из-за неизлечимых болезней: у сеньоры Флоры был рак в запущенной форме, а дочь Суанита страдала от частичного паралича левой ноги. Сеньора Флора не раз напоминала мужу:
«Пора возвращаться на родину. Не хочу умирать в Уругвае».
Марчелло сердился, говорил, что она преувеличивает, что не надо вбивать себе в голову «дурацкие бредни» о близкой смерти, и откладывал, откладывал отъезд в Италию, в провинциальный городок Монтекатини, который он и Флора покинули в далеком 23-м году…
* * *
На этой же явочной квартире «Тагор» беседовал с основными помощниками «Артура». Из Чили был вызван «Алекс», из Аргентины приехал «Бланко», «Эктор» — из Бразилии. Не был забыт и уругвайский заместитель «Артура» — «Роке». Были проанализированы архивы резидентуры.
Вскоре «Тагор» сделал благоприятный для «Артура» вывод:
«Это преданный разведке человек, у него есть все необходимые для нелегала данные. Кураторы из Нью-Йорка не баловали его вниманием. За последний год оттуда не поступило ни одного письма. Курьеры “Артура” возвращались в Буэнос-Айрес с пустыми руками. Но он продолжал работу. Из опыта разведки известно: самые лучшие агенты терпят неудачу, если ими не руководят. Чем дольше агент находится вне контроля, тем скорее он теряет интерес к работе. С “Артуром” этого не произошло. Он устоял, хотя соблазнов много: разгул мирной жизни, красивые дамы, рестораны, футбол. Впечатляет его политическая подготовка».
«Над этим я поработал, — сказал без лишней скромности «Рене». — Давал ему штудировать журнальные подшивки».
«Так вот в чем дело, — рассмеялся «Тагор». — Я беседовал с ним и удивлялся. У меня было ощущение, что передо мной передовой советский гражданин, регулярно посещающий политинформсщии».
«Не знаю, понравится ли ваш панегирик в Центре, — усмехнулся «Рене». — Меня “Артуром” постоянно попрекают. Идеализируешь, мол, этого человека, подпал под его караимское обаяние».
«Нет, Валентин, здесь я с тобой не согласен. Работа у нас острая, враг всегда рядом. Лучше переборщить с недоверием, чем проявлять благодушие. Знаешь, от чего надо избавляться “Артуру”? Свою личную порядочность и честность он нередко переносит на других. При всем своем опыте “Артур” слишком доверчив».
