Однако в поисках наиболее легкого решения Горбачев и Шеварднадзе просто пожертвовали Красноярской РЛС, пообещав демонтировать ее и не обусловив этого аналогичными действиями США в отношении их РЛС в Гренландии и Великобритании.
В Вашингтоне так привыкли к односторонним уступкам советских руководителей в вопросах разоружения, что, когда перед одним из приездов Шеварднадзе в США кое у кого там возник вопрос, не стоит ли пойти на некоторые компромиссы ради завершения работы над Договором СНВ-1, Бейкер решительно воспротивился этому, указав на то, что «на все недавние встречи Советы прибывали со своими собственными уступками в области контроля над вооружениями, так почему не позволить им сделать то же самое снова?» И он не ошибся: Шеварднадзе привез письмо Горбачева Бушу, «свидетельствовавшее о готовности Советов сделать новые уступки».
Неудивительно поэтому, что Договор СНВ-1 получился более выгодным для США, чем для СССР. В нем за равными цифрами для сторон скрывалось серьезное отступление от принципа равной безопасности сторон, который твердо отстаивался Советским Союзом до 1985 года. И что не менее важно – он оказался фактически оторванным от проблемы соблюдения сторонами Договора по ПРО. Горбачев и Шеварднадзе не добились включения соответствующей увязки в текст Договора СНВ-1. Более того, при его подписании не было даже сделано, как первоначально предусматривалось, нашего одностороннего заявления на высшем уровне о том, что в случае выхода США из Договора по ПРО или серьезного нарушения ими этого договора СССР будет считать себя свободным от обязательств по Договору СНВ-1. Дело ограничилось тем, что подобное заявление было сделано лишь на уровне рабочей делегации, причем в довольно слабой форме.
Это явилось логичным результатом того, что в процессе выработки Договора СНВ-1 неоднократно возникали по вине Шеварднадзе и его команды коллизии, подрывавшие нашу линию на обязательную увязку этого договора с вопросом о строгом соблюдении Договора по ПРО. Так, в ходе визита Горбачева в США в декабре 1987 года только благодаря твердой позиции маршала Ахромеева, тогда еще начальника Генштаба, Шеварднадзе не удалось склонить Горбачева (как и год тому назад в Рейкьявике) пойти на уступку американцам, возражавшим до последнего момента против внесения в заключительный документ встречи положения о «соблюдении Договора по ПРО в том виде, как он был подписан в 1972 году, в процессе осуществления исследований, разработок и при необходимости испытания, которые разрешаются Договором по ПРО». В конечном итоге они согласились на такую формулировку в обмен на приемлемое для советской стороны изменение одной из цифр в проекте Договора СНВ-1.
Исходя из русского текста приведенной выше формулировки, Горбачев, сделавший по пути из Вашингтона в Москву остановку в Берлине, где собрались руководители стран Варшавского договора, заверил их, что ему в Вашингтоне удалось отстоять традиционное толкование Договора по ПРО и что это должно затормозить осуществление американской программы «звездных войн». В подобном же победном тоне была выдержана и информация об итогах вашингтонской встречи в этой части, разосланная МИДом по всему миру после возвращения делегации из Берлина в Москву.
Однако, как выяснилось буквально на следующий день, американцы, воспользовавшись снизившимся при Шеварднадзе профессиональным уровнем наших переговорщиков, пошли на очередную хитрость. Английский текст этой формулировки был составлен так, что грамматически точный перевод ее на русский язык должен был бы звучать не «испытания, которые разрешаются по Договору по ПРО», а «испытания, каковые разрешаются по Договору по ПРО». Иными словами, по-английски получилось, будто любые испытания, как таковые, то есть и в рамках программы СОИ, разрешаются Договором по ПРО.
Этой хитрости Шульца и Нитце, естественно не мог заметить Ахромеев, участвовавший в переговорах, но не владевший английским языком, а мидовские участники переговоров, которые были обязаны проследить за аутентичностью русского и английского текстов, то ли действительно тоже не заметили ее, то ли сделали вид, что не заметили в стремлении потрафить начальству ради благополучного завершения встречи.
Однако хитрость Шульца и Нитце оказалась шита белыми нитками: как только Рейган, основываясь на английском тексте упомянутой формулировки, публично заявил, будто Горбачев согласился в Вашингтоне с «расширительным» толкованием Договора по ПРО и тем самым сняты разногласия по вопросу СОИ, со стороны Горбачева последовало опровержение таких утверждений. И на возобновившихся вскоре переговорах в Женеве снова возник тупик в этом вопросе.
Тэлбот справедливо писал в этой связи: «Хотя, казалось, благодаря хитроумной уловке Шульцу и Нитце удалось исполнить хореографический менуэт для двух лидеров на встрече в верхах, это изящество вновь оборачивалось тупиком». По свидетельству Тэлбота, тогдашний председатель Комитета начальников штабов США адмирал Крау вполне резонно «рассматривал эту загадочную, но критически важную фразу насчет СОИ и Договора по ПРО как уловку, пригодную, возможно, в качестве операции по взаимному спасению лица во время самой встречи в верхах, но не в качестве основы для возможного договора по контролю над вооружениями, который оказал бы сдерживающее воздействие на американские военные программы». На совещании со своими сотрудниками Крау предостерег их, что было бы «безумием делать эту формулировку из коммюнике основой договора по вопросам обороны и космоса».
А вот еще один пример того, как у мидовских переговорщиков, над которыми довлело желание начальства договориться с американцами как можно скорее, притуплялось профессиональное чутье. В интересах укрепления режима Договора по ПРО советскими военными было предложено согласовать перечень конкретных устройств, вывод которых в космос противоречил бы этому договору, если их технические критерии (параметры) превышают определенные величины. Названные нами при этом величины были определены таким образом, чтобы подобные же устройства, но с параметрами ниже этих величин не могли быть использованы в целях ПРО – только поэтому их можно было бы выводить в космос.
В ходе состоявшейся в сентябре 1987 года встречи министров в Вашингтоне американцы, не давая согласия даже на обсуждение этого нашего предложения, в то же время под предлогом его «уяснения» подвели своих собеседников к тому, что при изложении в совместном рабочем документе советской позиции по данному вопросу наши представители с благословения Шеварднадзе согласились с тем, чтобы она была сформулирована так, будто устройства с параметрами ниже установленных порогов можно было бы выводить в космос «в любых целях независимо от того, связаны они с ПРО или нет».
