Ознакомительная версия.
В боях под крепостью Швейдниц Александр Васильевич с отрядом казаков трижды ходил в атаку на ключевую высоту, взял её и несколько часов удерживал против многократно превосходящего неприятеля. Донские казаки, имевшие на вооружении пики, сабли и карабины, были иррегулярным войском. Они смело атаковали рассыпного противника на конях и сами сражались пешими в рассыпном строю. Метко стреляя, используя для укрытия от ответного огня рельеф местности, они предвосхитили появление в европейских армиях егерей.
Отбив атаки противника, Суворов получил подкрепление из двух казачьих полков и сам атаковал прусскую кавалерию, маневрировавшую у подножия высоты. Четыре полка прусских гусар и драгун были опрокинуты, разбиты и загнаны в королевский лагерь. Господствующая высота осталась в руках казаков. «Отсюда, – вспоминал Александр Васильевич в автобиографии, – весь прусский лагерь был вскрыт, и тут утверждена легкого корпуса главная квартира».
Установив соединение форпостами с бездействующими русской и австрийской армиями, Берг с занятой Суворовым высоты атаковал то и дело выходившую из лагеря Фридриха кавалерию. В одной из таких стычек, в которых участвовал Суворов, русские кавалеристы гнали четыре прусских полка до самого королевского шатра! «Сверх разных примечательных (дел), – с удовольствием вспоминал много лет спустя Александр Васильевич, – единожды под королевскими шатрами разбиты были драгунские полки, при моём нахождении, Финкенштейнов и Голштейн, (и) гусарские – Лоссов и Малаховский, с великим для них уроном».
В отличие от всей европейской кавалерии того времени ведомые Суворовым гусары с саблями и казаки с пиками атаковали на полном галопе. Даже вымуштрованные прусские кавалеристы, приученные своими командирами не только стрелять с шага, но и атаковать холодным оружием на замедленном манежном галопе (позволяющем сохранять стройные ряды), были поражены молниеносными атаками и сокрушительным натиском суворовских конников. Впервые пруссаки встретили противника, который не только бился с ними на равных, но и побеждал их в открытом кавалерийском бою.
Для многих командиров конная сшибка на «белом» оружии была хорошо забытым прошлым. Кавалерия, как элитный род войск, тогда вооружалась до зубов. Даже лёгкие конники-гусары имели, помимо сабли, по два седельных пистолета, нередко дополненные ещё и висевшим на перевязи карабином, обязательным в тяжёлой кавалерии, одетой в стальные кирасы и шлемы. Линейная тактика, которую ниспровергал в боях Фридрих Великий и никогда не принимал Суворов, подразумевала максимальное повышение огневой мощи выстроенной в чёткие порядки и медленно, чтобы не сбивать прицел, надвигающейся на противника конницы.
Вера в силу залпового огня была столь велика, что его максимальное использование стало основой военных теорий и инструкций. Лишь немногие, в их числе наблюдательный Суворов, усомнились в его губительности. Действительно, залп из весьма неточных мушкетов и ещё менее способных попасть в цель пистолетов мог нанести сильный урон только большой по площади и малоподвижной мишени. Можно сказать, что он был смертелен, только если обе стороны «играли по правилам», сметая залпами линию противника и подставляя свою линию под столь же губительные залпы.
На деле огневой залп из пистолетов, мушкетов и даже пушек по стремительно движущейся цели был, как обнаружил Суворов, крайне неэффективен. Кавалерия Зейдлица была расстреляна на его глазах при Кунерсдорфе лишь потому, что атаковала под прицельным огнём русских пушек медленно и крайне скученно, по узким и топким проходам между озёрами.
При этом ускоренное, относительно практики и военных руководств, движение вперёд, на врага, способное принести победу, оказалось менее опасным, чем бессмысленные в глазах Суворова перестроения и «шатания» вдоль фронта, не говоря о губительной и впоследствии строго запрещённой Александром Васильевичем «ретираде» – отступлении.
Вы спросите, как можно говорить о «смысле» в человекоубийстве?! Суворов тоже всю жизнь задавал себе этот вопрос, и отвечал на него делом: стремительная и победоносная атака, ставшая в его глазах залогом победы, сберегала огромное число жизней. Причём не только своих бойцов, но и солдат противника. Ошеломлённого и разгромленного врага следовало щадить и брать в плен. Не случайно Суворов с этих дней на германской земле и на всю жизнь запомнил (рассказав в автобиографии), сколь малые потери он нёс сам, и сколько пруссаков спас, забрав в плен.
Русские и австрийские войска под командой Бутурлина и Лаудона бесславно отступили от Швейдница, предоставив Фридриху Великому полную свободу. Пока русская и австрийская армия совершали сложные и бесполезные манёвры, корпус Берга был брошен наперерез 12-тысячному отряду генерала Платена, пытавшегося деблокировать обложенный Румянцевым Кольберг. Генерал был достойнейшим противником. Получив приказ помешать русским операциям в Померании, он стремительным рейдом разгромил русские магазины в Польше, прорвался в Познань и через Бреслау устремился Румянцеву в тыл. Фридрих Великий надеялся, что остановить или задержать его неповоротливые русские войска не смогут.
Берг мог выполнить приказ, лишь противопоставив прусской инициативе офицеров, которые не станут ждать дополнительных приказов и инструкций. Выступая в поход, он специально просил командование оставить Суворова в его корпусе. Приказ по заграничной армии свидетельствует, что Густав Густавович высоко оценил военный талант Александра Васильевича: «Так как генерал-майор Берг выхваляет особливую способность подполковника Казанского полка Суворова, то явиться ему в команду означенного корпуса».
Подполковник полетел в штаб Берга как на крыльях. Много позже, будучи генерал-аншефом и одержав великие победы под Кинбурном, при Фокшанах и Рымнике, Александр Васильевич с особым удовольствием вспоминал свои действия во главе небольших кавалерийских отрядов, которые ему доверял Берг. Ещё бы: впервые начинающий полководец мог в полной мере проявить инициативу, не будучи связанным вышестоящим начальством.
Берг сделал Суворова своей правой рукой, позволяя ему брать под команду отряды, находившиеся ближе всех к противнику. Задачей было постоянно связывать противника боем, сковать его манёвры и нанести максимальный урон. Разгромить корпус Платена Суворов с имеющимися силами не мог, но сделать его бесполезным в стратегических планах Фридриха Великого был способен.
Русские нагнали пруссаков ночью, при местечке Костяны в Польше. Суворов вышел на лагерь Платена с тыла, сквозь густой лес, и, вопреки всем уставам и традициям, повёл кавалерию в атаку по неизвестной пересечённой местности в темноте. Понеся «знатный урон», противник спешно снялся с лагеря и постарался оторваться от русских. Через два дня Суворов нагнал его и нанёс новый удар.
12 сентября 1761 г. Бергу стало известно, что корпус Платена приближается к Ландсбергу, собираясь форсировать Варту по ведущему в город мосту. Перехватить противника основными силами Берг не успевал. Помешать переправе мог только Суворов. «Взял я с собою слабый, во ста конях, Туроверова казачий полк», вспоминал Александр Васильевич о том, как рождалась его «Наука побеждать». Ночью сотня донцов Туроверова с Суворовым во главе переплыла на конях речку Нетце и проскакала по противоположному берегу Варты до Ландсберга. Внезапным броском через ров казаки захватили городские ворота. Предусмотрительно посланные сюда Платеном две прусские команды были взяты в плен[14].
Суворов сжёг «Ландсбергский большой мост» как раз к моменту, когда на противоположном берегу показались основные силы Платена. К сожалению Александра Васильевича, пруссаки всё равно сумели переправиться на понтонах, «за нескорым прибытием нашего лёгкого корпуса». Не в силах ускорить его марш, Берг дал Суворову все свои мобильные силы: семь казачьих (неполного состава) полков под командой полковника Попова и три гусарских полка под началом полковника Зорича. С этими силами Александр Васильевич 15 сентября настиг пруссаков при выходе из Фридебергского леса, уже на самой границе Померании.
Крепкий профессионал Платен был вполне готов к отпору. Его основные силы совершали марш по высотам, с которых вся прусская артиллерия открыла по русским огонь. Но казаки и гусары атаковали стремительнее, чем меняли прицел пушкари. Проскочив «под огнём», русские порубили фланговые эскадроны Платена, положив на месте сотню драгун и взяв 71 пленного, в том числе офицера штаба корпуса[15]. Суворов навсегда запомнил, что, несмотря на ужасающую канонаду «всей» (это им подчёркнуто) прусской артиллерии и знаменитую выучку прусских драгун, стремительно атаковавшие силы почти не понесли потерь: пять раненых было у казаков и несколько среди гусар.
Ознакомительная версия.
