Это не могло закончиться хорошо, плохо и закончилось. Незадолго до Рождества Джозефа Патрика Кеннеди поразил обширный инсульт, парализовав всю правую сторону и лишив его речи.
Трудно придумать более тяжелое наказание для Джозефа – теперь он мог лишь беспомощно взирать, как рушится все, что он создал. Через некоторое время он смог немного двигать рукой, но так и остался в инвалидном кресле и онемевшим.
Мне было очень жалко старика. Прав он или не прав, но Джозеф старался для своей семьи. Конечно, он допустил много ошибок и кое в чем сделал жизнь окружающих невыносимой, он виноват в перекосе в поведении сыновей, возможно. Он виноват в трагедии старшей дочери, но все это в прошлом, а теперь в кресле сидел беспомощный старик, который даже не мог сам вытереть себе рот, когда в уголках скапливалась слюна.
Я старалась приезжать почаще, рассказывала о Джеке (без упоминания о делах), о детях, о том, что творится в Вашингтоне и в мире, о том, как мы съездили в ту или иную страну, как нас принимали… У Джозефа в такие минуты блестели глаза, все же произошло то, о чем он мечтал, пусть даже насладиться триумфом у него не получалось.
Но это были не все его беды, Джозеф пережил обоих своих сыновей. Он узнал и об убийстве Джека, и об убийстве Бобби. А также об инциденте в Чаппаквиддике, который напрочь перечеркивал все надежды младшего из Кеннеди стать президентом. Тогда Тедди не справился с управлением машины, упал с моста в реку, выбрался сам и оставил погибать в машине девушку, с которой ехал. Джозеф узнал о полном крушении своих надежд, но при этом ничего не мог сделать, он лишь беспомощно плакал…
Роуз постаралась отыграться за все годы унижений и все обиды, которые вытерпела от мужа, горничная тайно поведала, что миссис Кеннеди подробно рассказывает парализованному мужу обо всех неприятностях их сыновей, чтобы сделать ему как можно больней.
Джозеф Патрик Кеннеди умер через месяц после нашего венчания с Аристотелем Онассисом.
Он умер, потому что клана Кеннеди, который Джозеф создавал, больше не было. Тех, кто мог бы продолжить его дело – Джо-младшего, Джека, Бобби, – убили, а оставшиеся едва ли справились бы с задачей. Джозеф это прекрасно понимал. У него исчез смысл жизни, а значит, и сама жизнь…
С момента, когда Джек принес присягу и стал тридцать пятым президентом Соединенных Штатов, Джозеф Кеннеди в его дела (кроме назначения Бобби министром юстиции) больше не вмешивался. Он сумел отойти от дел красиво, без скандалов и неприятных выговоров. Если просили совет – давал, если обходились без него – молчал.
Зато активно принялась вмешиваться во все Роуз. Она норовила оказаться рядом с Джеком, выступить, чтобы поведать всем, сколько материнских сил потребовалось, чтобы Джек стал президентом.
В Белый дом мать не допустил сам Джек, ему вовсе не хотелось, чтобы она превратила его в филиал Хайанниса или Палм-Бич.
Роуз старалась не появляться там, когда я была дома, но стоило мне уехать, особенно за границу, как в Белом доме тут же обретались новые хозяйки – матушка и сестры Кеннеди примеряли на себя роль первых леди. Интересно, что это была не Этель, которая могла надеяться на роль первой леди в будущем, поскольку имелась вероятность, что после Джека в президенты будет баллотироваться Бобби. Нет, хозяйничали именно Роуз и сестры Джека, что стоило мне немалых нервов.
Роуз так и осталась для меня загадкой.
Когда через пять лет после гибели Джека я решила принять предложение Ари Онассиса уже не просто провести каникулы на его яхте и острове, а поселиться там навсегда (по крайней мере, надолго), то есть выйти за него замуж, Америка меня просто возненавидела. «Джон Кеннеди умер во второй раз!», «Вдова предала президента!», «Джеки Кеннеди становится Джеки О!»… Каких только гадостей не вылили на меня на страницах газет и лично при встрече даже хорошие знакомые.
Вторично выходить замуж не советовал никто! Меня поддержали только сестра Ли (хотя вполне могла бы иметь виды на Ари сама) и… Роуз Кеннеди, чего я никак не ожидала.
Роуз сказала просто:
– Увози детей из Америки, Америка не любит Кеннеди.
Только много позже я поняла, почему она посоветовала именно это – снова выйдя замуж, тем более за Онассиса, я переставала быть безутешной вдовой, отвращала от себя сердца американцев, тем самым низвергалась с пьедестала, на который меня возвела нация. Безутешной вдовы погибшего президента больше не было, зато оставалась дважды безутешная мать.
Роуз ошиблась, потому что нация не вознесла на освободившийся пьедестал ее, не особенно балуя вниманием.
Постепенно я научилась просто держаться от всех Кеннеди подальше, но пока Джек добивался президентского кресла и сидел в нем, находилась под сильнейшим давлением клана Кеннеди.
А может, я ошибаюсь и Роуз просто понимала, каково мне было и с Джеком, и после него, и просто пожелала мне изменить свою судьбу, чтобы стать хоть чуточку менее зависимой от Кеннеди?
Роуз была закрытым человеком, ее приучила к этому сама жизнь с Джозефом, но где-то внутри должны были оставаться чувства?
Придя в клан Кеннеди, я оказалась словно на заминированном поле.
Кеннеди не просто особенная семья, она одна из самых особенных. Больших и дружных семей в Америке немало, я сама постоянно жила в таких семьях. У дедушки в Ласате летом собирались до пятнадцати внуков примерно одного возраста. В Хаммерсмите летом жили трое детей самого Хью от двух первых браков, мы с Ли и наши младшие сестричка и братик, хотя возраст был настолько разный, что мы и родство-то ощущали с трудом. Джанет родилась у мамы, когда мне было шестнадцать, а Джейми и того позже – через два года.
У Кеннеди дети тоже были разного возраста, но разница составляла по полтора-два года, но они были единым целым не из-за возраста, а потому что воспитаны как единое целое. Об этом я уже говорила.
Для всех Кеннеди политика была той самой водой, в которой они плавали как рыбы с детства. Они с ранних лет слышали разговоры о политике, обсуждение тех или иных вопросов взрослыми, с этих лет знали, что им предстоит одному за другим стать политиками, не скрывались и амбиции отца: три сына – три президента.
Привыкшие к таким беседам, Кеннеди ужаснулись, когда на вопрос о моих политических пристрастиях (подразумевалось, что я немедленно должна стать демократкой, даже если до того была ярой республиканкой) получили ответ, что я политикой не интересуюсь совсем.
– Репортер не интересуется политикой?!
Словно все репортеры только о политических баталиях и пишут. Признаю, что мои интервью были настоящими пустышками, но ведь я не рвалась в первые ряды знаменитых репортеров, мне просто была нужна журналистская практика, чтобы потом написать непременно гениальный большой американский роман.
Меня меньше волновало осуждение сестер Джека, несколько больше Бобби (Тедди, как самый младший, голоса еще не имел), еще сильней Роуз и серьезно тревожило недовольство Джозефа и Джека. У мужа-политика не могло быть аполитичной жены.
То, что я не сыпала звонкими именами, не знала наизусть всех претендентов на пост президента за предыдущие годы, понятия не имела, кто из влиятельных лиц Америки в какой партии состоит и не очень этим интересовалась, немедленно было расценено как недостаток в развитии и никчемность.
Я «бунтовала», не желая интересоваться политикой, но когда Джек вступил в президентскую гонку, все же оказалась вынуждена втянуться в политические баталии.
Политику не любила, не люблю и уже никогда не полюблю (кто ее любит кроме тех, кто занимается профессионально?), но если она заинтересует моих детей, буду вынуждена, все так же скрепя сердце, им помогать. Надеюсь, обойдется…
Для Джека жизнь без семьи Кеннеди и без политики немыслима. Он в этом родился, он этим жил, он в этом и погиб. Однажды я сказала, что Джека застрелил не Освальд, а политика и Кеннеди. Заявление получилось наивное, но по сути верное. Со мной согласились отчасти только в первой половине высказывания, той, где о политике.
Но ведь в политику Джека привела семья Кеннеди…
Для Джека его семья (Кеннеди, а не мы с детьми) всегда была на первом месте. Семья Кеннеди и политика, все остальное потом. Как бы ни любил Джек наших детей, едва ли он пожертвовал бы своей карьерой ради их удобства.
Наверное, только так человек может достичь вершин в политике, но как же тяжело рядом с таким человеком!
Джек никогда не обращал внимания на то, какое впечатление производят его слова на меня, оскорбить невзначай – это так на него похоже! Он мог в присутствии знакомых вскользь сказать, что я совершенно не подхожу американскому народу и меня можно лишь мельком показывать по телевизору. Это было сказано, когда сам Джек едва живой приходил в себя после операции.
