Не могу удержаться от слез, но вслух не плачу. Он е…т меня изо всех сил и все время повторяет это слово. Моя голова между диваном и выдвижной кроватью. Я едва могу дышать. Он называет меня е…й шлюхой, п…й и еще по-всякому. Мне хочется оказаться в другом месте, но я здесь и не должна паниковать. Когда я противлюсь ему, мне делается еще больнее, поэтому я пытаюсь не уклоняться, но нелегко подавлять желание избавиться от этого потного отвратительного тела.
Все будет хорошо, говорю я сама себе. Он скоро будет хорошим парнем, который любит смешить меня и приносит вкусную еду. Чувствую, как он разряжается в меня. Наконец-то все кончилось. Он спрашивает, в порядке ли я? Мне не удается не разрыдаться. Он обнимает и говорит, что он закончил, что я могу помыться и пойти спать. В ближайшее время повторения не будет. Я так напугана, что и не знаю, о чем подумать. Хочется ему верить. Он отпускает меня, встает и надевает брюки. Уходит, чтобы принести свежей воды вымыться. Я остаюсь одна. Слышу звук запираемого замка. Зачем он это делает? Чувствую себя такой одинокой. Он возвращается с водой. Мне так больно, и у меня снова течет кровь. Он говорит, что, похоже, у меня начинаются месячные. Завтра он принесет тампоны и научит пользоваться ими. Сейчас он дает мне несколько бумажных полотенец, чтобы я могла положить их в белье. Когда я оделась, мне стало лучше. Он отводит меня обратно в студию и обещает, что скоро принесет вкусной еды. Я остаюсь в одиночестве, усталая и испуганная.
(Здания, описываемые мной, составляют часть заднего двора, который Филлип скрывал в течение восемнадцати лет.)
Размышления
Теперь мне трудно смотреть на себя в те моменты. Я была там, и все дерьмо происходило со мной, но, оборачиваясь назад, я не могу не заглядывать в будущее. Я живу в настоящем, но в прошлом я вижу маленькую испуганную девочку, которая хотела выжить. Я больше всего на свете хотела оказаться дома у мамы, но не знала, как это сделать. Он сказал, что забрал меня, чтобы не причинить зло другим. Я чувствовала себя немного особенной, чувствовала себя нужной. Почему я считала, что этот человек нуждается во мне, я не знаю. Он говорил ужасные вещи. Например, что сделает из меня лучшую секс-рабыню на все времена. А потом ситуация менялась, и он был очень приятным человеком. Это приводило в замешательство. Когда Филлип сквернословил, я пугалась и ужасно себя чувствовала. Однажды он угрожал, что продаст меня, раз я не исполняю того, чего он ждет. А еще я слишком много плачу, и это мешает ему реализовывать фантазии, что я с ним не сотрудничаю, и ему из-за этого плохо. Я умоляла его ради бога не отправлять меня куда-то, обещая стараться, не противиться его желаниям и не сопротивляться. Он согласился подумать над этим. Предупредил, что люди, которым он меня продаст, посадят меня в клетку. Для меня лучше оставаться здесь, но он не уверен, что для него это будет правильным решением. Я рыдала на диване. Мне не хотелось попадать в клетку. Я верила, что его слова воплотятся в жизнь.
В тот же день он вернулся и сказал, что нам предстоит «забег». Я даже не осмелилась спросить, изменил ли он свое решение. Я лишь старалась делать все так, как он велит. Ни разу в жизни, пожалуй, мне не было так страшно, как тогда. Он больше не возвращался к этому разговору. Даже когда я снова пыталась бунтовать потихоньку.
Иногда я не прилагала столько усилий, сколько могла. Не так быстро изображала домкрат, специально забывала про губную помаду, притворялась спящей. Это были мелочи, на которые он не обращал внимания, но в глубине души я испытывала удовлетворение, зная, что не стараюсь изо всех сил. Я знала, когда надо было стать серьезной, уже начинала понимать его настрой.
«Забеги» стали главным ужасом моей жизни. Но приятных моментов не было и в перерывах между ними. Я всегда держала в уме следующий раз. Непреходящее чувство одиночества убивало меня. Но особенно я ненавидела опыты, когда он в какой-то позиции привязывал меня к крюкам, ввинченным в стену. Он закреплял их в стене, а потом ремнями подтягивал мои ноги. Как-то ночью он трудился над верной позицией несколько часов, пока не понял, что ему необходимо отправляться за Нэнси, которая заканчивала ночную смену в клинике для выздоравливающих. Сказал, что оставит меня привязанной, поскольку добился идеальной позы. Его долго не было. Мои ноги сводили судороги, а ремни сдавливали лодыжки. Я испытала облегчение, когда он вернулся, я хотела, чтобы все уже поскорее завершилось и можно было отправиться спать.
Это были ужасные времена. Не могу поверить, что я его когда-то жалела. Он всегда рассказывал, какой он замечательный человек. Просто не знает, как иначе решить свои проблемы. Мне нужно помогать ему, чтобы он не навредил другим. Общество не помогает таким людям, как он, и в мире много мужчин со сходными проблемами. Филлип извинялся передо мной. Он плакал после того, как трахал меня, и просил прощения. Говорил, что так он чувствует себя лучше. По непонятной причине в эти моменты я знала, что нельзя говорить правду о своей боли: это важно для выживания.
Филлип хотел, чтобы я видела в нем человека с проблемами, с которыми никто не помогает справиться. Он считал, что жизнь обманывает его, не исполняя желаний. В глубине Филлип Гарридо — эгоист, стремящийся только к удовлетворению своих прихотей в полной мере, но пытающийся представить себя самоотверженным и заботливым.
Первый год был самым худшим. Я ненавидела, когда он снимал на видео наш с ним секс или другие непотребные вещи. Камера была установлена в «единственно правильном месте под правильным углом». Он уверял, что видео снималось для него и никто больше его никогда не увидит. Он использовал отснятое, чтобы «дать мне отдых». Годы спустя, когда секс стал реже, Филлип врал, что уничтожил пленки. На самом деле он уничтожил только часть, а остальное сохранил.
Мы называли первую комнату, куда меня поселил Филлип после похищения, «студией», а позже, когда начались «забеги» и он привел меня во второе помещение на заднем дворе, его кодовым названием стало «по соседству».
Сейчас, оглядываясь назад, я обнаруживаю, что в «потайном заднем дворе» было не так уж много «потайного». Он даже не был хорошо укрыт. Он находился в середине поселка — в окружении соседей. Закамуфлированными были только ворота во второй двор. Не понимаю, почему полицейские, опекавшие Филлипа, ничего не знали об участке и его размерах. Это позволяет сделать вывод, что по-настоящему меня и не искали, всем было наплевать. Ниже приводится план участка.
План участка
