16 февраля, понедельник. С каждым днем мне все хуже и хуже, несмотря на все дорогие лекарства, которые пью. Болезнь мне, довольно состоятельному человеку, влетает в копеечку, а как же нищим пенсионерам? Сегодня поехал в фирму «Амиго» делать анализы на микрофлору в легких. Это на Новобасманной в здании кожно-венерологического диспансера, видимо «своя» фирма при диспансере. Все, естественно, блестит, сверкает, итальянская керамическая плитка, фонтан в холле, пластмассовая тропическая зелень. Делают самую редкую диагностику: «Расширенный анализ урогенитальной м-флоры», ВИЧ, RW, хламидии, грибки. Судя по немногочисленным посетителям, здесь исследуются на изысканную половую микрофлору дорогие проститутки. В коридоре ожидают врача две совсем молоденькие девушки в роскошных одинаковых (эта одинаковость — безошибочный признак простонародных подруг) норковых шубах, с большими, думаю, 40–41 размера, ногами и отвратительными грубыми и наглыми голосами. Конечно, это «аристократки» от Казанского вокзала и королевы закрытых саун. Цены дикие — эта самая урогенитальная микрофлора, анализ, стоит 310 рублей, мои грибки в крови, серология — 110, посевы мокроты — 170. Медицина для всех превратилась в доступную медицину для избранных.
22 февраля, вторник.
Читал в «Нашем современнике» статью Татьяны Окуловой-Мекешиной. Это молодая жена Михаила Петровича Лобанова. Здесь есть чрезвычайно лестный, хотя и несколько риторический пассаж с упоминанием моего имени. Это о своре кремлевских помощников, двигавших нашими былыми генсеками. Все написали свои мемуары, и Татьяна Окулова перелопатила эту гору книг. Отсюда же я узнал, что автор лозунга «Экономика должна быть экономной» — это интеллектуал Бовин.
Вечером С.П. протащил меня до Смотровой площадки МГУ. Я думал, что сил у меня на такое уже не станет. Прошел, но кажется, простудился.
23 февраля, понедельник.
Сегодня Юра Роговцев подал мне заявление о материальной помощи. Я оговорил его, подписывая документ, потому что он всегда что-то бунтует, не ходит на воскресники, канючит, бунтует против местной, т. е. моей власти, недоволен супом в столовой. Он сказал, что, видимо, ему придется покупать проездной билет, потому что он должен ездить на какие-то медицинские процедуры. Тем не менее учится он старательно и хорошо, много работает над собой и сделал очень большие успехи. Ну, попроси что-либо по-человечески, без гонора и скандала. Выяснилось, что он живет только на стипендию в 85 рублей и даже не покупает из экономии проездного билета, до института ходит пешком. Я содрогнулся от этой нищеты и выписал ему сразу 300 рублей. Четыре его стипендии.
26 февраля, четверг.
Открытие фестиваля в Гатчине. Мои преподаватели, голубчики, все поехали, как один: поехали Евгений Рейн, Валентин Сидоров, Татьяна Бек, Юрий Кузнецов, Владимир Костров. В Париже задержался лишь Роман Сэф. Из студентов со мною Саша Великодный, стихи слабоваты, но обязателен и мил, Аня Кузнецова, Федя Черепанов. Открытие прошло довольно традиционно, но чуть меньше танцев, свечей, хотя всех других провинциально-ленинградских аксессуаров достаточно. Я не вполне доволен жюри. Милые женщины прошлого «созыва» Плаксина и Сэпман мне были милее. Как быстро, немедленно нашли друг друга Таня Бек, Менакер — «гениальный» режиссер, поставивший около тридцати фильмов, но ни одного из названий которых Женя Рейн не помнит (терминология Жени), Титов, занятый только собой, и другие персонажи. Жмется к «работодателям» и Сережа Шолохов, еще один член жюри, хотя его интересует, конечно, другой, более свежий и молодой аспект творчества.
На официальном открытии я нервничал, мне долго не давали выступать, даже лишили темы, я предполагал тихо, скромно обнародовать жюри, но Дмитриев все это сделал. Тем не менее я скрутил такую занятную полуполитическую конфетку и под двойные аплодисменты ее преподнес. Перед этим была спета «Дубинушка» и с таким примиренческим с сегодняшней надеждой переливом. Я опираюсь на цитирование И.К.Скобцевой Толстого (она приводила знаменитую цитату о хороших и плохих людях, о том, что плохие немедленно объединяются, а вот что бы и хорошим не объединиться!), итак, я, опираясь и вроде бы искусственно полемизируя под аплодисменты зала, вдруг вспомнил о толстовской «дубине народного гнева». Моя речь «хохотунам» вряд ли понравилась, ибо я еще говорил о Сергее Бондарчуке, рядом с которым многие из присутствующей режиссуры пигмеи.
В гостинице читаю Галковского, с упоением. Наверное, это действительно лучший роман последних десятилетий. Со мною в номере живет Саша Великодный, который заваривает чай, меня растирает по утрам и сочувствует.
27 февраля, пятница.
Сегодня утром показали фильм Лидии Бобровой по мотивам рассказов Бориса Екимова «В той стране». У меня сразу создалось впечатление состоявшегося фестиваля. Вряд ли что-либо будет еще сильнее, но этот фильм безусловно тянет на Главный приз. Жизнь северной русской деревни. Много смертей, пьянок, но тем не менее есть духовное величие терпеливого народа. Даже удивительно, как такой фильм мог быть поставлен в наше время. Белорусский фильм по рассказам О.Генри на меня впечатления не произвел так же как и грузинский «Омут». Здесь много страшных сцен жизни, есть политика, но почему-то сочувствия у меня ни фильм, ни грузины не вызывают. Это все страдания за разрушение России. Грузия долго и много пользовалась Россией, освободилась и сейчас в своих бедах все время вспоминает и винит русских. Впрочем, вполне понятно, почему политикам это выгодно. Политикам вообще нет дела до отечества, их интересует только собственная власть и ее сохранение.
Вчера Синод принял решение о недоказанности принадлежности екатеринбургских останков именно царской семье Романовых и тем самым посоветовал мирским властям до выяснения немедленно их похоронить как просто пострадавших от лихолетья людей. Сегодня наше бойкое и не боящееся ни Бога, ни черта правительство решило похоронить их, как останки царской семьи. Они сами все знают, у них политические цели. Тенденция мне ясна: следующий будет Ленин. Ленина-то вообще чуть позже похоронить надо, проведя всенародный референдум, но зачем связывать это с костями из-под Свердловска? Кстати, не будем забывать, что этот царь сам первый бросил Россию, а ведь первые Романовы клялись в неразрывности с ней.
Вечерами у меня появилась температура — 37,2. В один из дней показывали литовский фильм «Лунная Литва» — фильм не только антисоветский, но, как мне кажется, еще и антирусский. Интересная реакция зала. Ни одного хлопка. Такого на фестивале я больше не встречал. Хлопают из вежливости хоть чему.
