полагается».
Война в Анголе, на которой мне довелось побывать, занимала важное место на карте многочисленных «горячих точек» «холодной войны» ХХ века. Хоть и не все участники того конфликта, в том числе и переводчики, получили статус участника боевых действий, но опыт, полученный там, как правило, не пропадал даром: многие нашли свое место в престижных военных или гражданских организациях.
По прибытии в Луанду из аэропорта на военном «пазике» нас отвезли в место нашей дислокации – Советскую военную миссию, которая находилась рядом с госпиталем Марии Пие и зданием Министерства обороны НРА.
Миссия представляла собой расположенный на возвышенности и окруженный забором комплекс зданий, похожих на пионерский лагерь, с десятком одноэтажных корпусов-общежитий и огромной столовой в конце. Территория охранялась кубинскими солдатами, которые, с их неизменными жизнерадостными рассказами о знойных кубинских девушках и жизни в Гаване, впоследствии стали лучшими друзьями переводчиков. Мы много с ними общались на смеси португальского и испанского языков, иронично называемой в нашей среде «портуньол».
Все переводчики изначально подчинялись старшему референту главного военного советника майору Борису Анатольевичу Кононову. Это был крепкий, хорошо сложенный человек с волевым лицом и командным голосом. До командировки он служил старшим преподавателем португальского языка в Военном институте, был автором ряда учебников по военному переводу.
Для нас, переводчиков, он стал, по сути, и отцом, и царем, и богом, так как мог направить в любое – воюющее или относительно спокойное – подразделение от Кабинды на севере до Куито-Куанавале на юге. По приезде он нас собрал и прочел краткий вводный курс по основам пребывания в загранкомандировке.
«Прежде всего, – наставлял он нас, – опасайтесь болезней. Понятное дело, здесь война, обстановка напряженная, но малярия может вас убить гораздо раньше». Месяца за два до нашего прибытия, как строго отметил майор, одного из советников увезли с церебральной (мозговой) малярией. У этой ужасной формы болезни лишь два сценария – или смерть, или умственная неполноценность. Малярия, амебная дизентерия, гепатиты – возбудителей каких только хворей не таили здешние места! Правда, мы об этом слышали еще в Москве. И понимали, что профилактика малярии крайне необходима, для чего полагалось пить препарат делагил по определенной схеме.
Кононов предостерег нас и от отношений с местными женщинами – за это сразу, в 24 часа, высылают в Союз. Но депортация еще не весь ужас – куда страшнее подцепить от аборигенок «нехорошую» болезнь. Предупреждение майора было весьма актуальным – за некоторое время до нашего приезда выслали двух советских сотрудников – один из них был советником, а другой – специалистом. Они «пообщались» с местными женщинами… Но это оказалось еще полбеды: наши соотечественники по недомыслию решили «для профилактики» помыть девушек стиральным порошком, чем причинили им сильные страдания. Разразился скандал, и после неприятного разбирательства у «особистов» (так именовали сотрудников «особого отдела» – военной контрразведки в СССР) наши земляки, как полагается, были высланы на Родину. Вот каким фиаско закончилась их «героическая» командировка в Африку. К счастью, на нашу долю подобных постыдных приключений не выпало, мы оказались более благоразумны.
Хорхе – старший кубинского подразделения, отвечавшего за охрану миссии. (Фото из личного архива автора).
Нас разместили на территории миссии в корпусах-общежитиях. Условия были вполне сносные: комната на 2–3 человека, туалет с водой и душем. По субботам даже можно было принять баню, однако она находилась не в миссии, а у моряков в 877-м ПМТО «Маяк», куда нас возили на автобусе. ПМТО – это пункт материально-технического обеспечения для советских подводных лодок, кораблей и дальней авиации. Именно туда заходили для дозаправки и ремонта наши дизельные подводные лодки, бороздящие Атлантику. Там были созданы все условия для экипажа, а обслуживали их наши специалисты, среди которых встречались и солдаты-срочники. Им было грех жаловаться на службу, проходившую в теплой стране, на берегу океана, где много всего интересного и доселе невиданного. Многие из них после той командировки за границу больше не выезжали, и служба в Африке осталась в их памяти как радостное, незабываемое событие.
На ПМТО располагались управление пунктом, узел связи, группа обеспечения полетов авиации: ведь в Луанде делали посадку и дозаправку самолеты разведчики ТУ-95РЦ, следовавшие по маршруту Оленье (на Кольском полуострове) – Гавана – Луанда. На базе имелся значительный запас топлива, масел, продуктов питания. Этот пункт просуществовал долгие годы, обеспечивая выполнение поставленных задач нашим флотом и авиацией. Однако с приходом перестройки наша военная активность стала снижаться, и 20 июня 1992 года ПМТО «Маяк» был закрыт, а все имущество распродано местной стороне.
Но все это случится много лет спустя, а тогда мы были рады возможности пользоваться комфортом ПМТО.
Нашей ежедневной рабочей одеждой стала офицерская форма ФАПЛА (Вооруженных сил Анголы): светло-бежевая – для сухопутных и голубая – для морских подразделений рубашка с короткими рукавами и погончиками и зеленые брюки. На случай командировки или учений нам выдали камуфляжную форму, сшитую на Кубе, такую же, как и у ангольских военнослужащих. Свои загранпаспорта мы сдали в отдел кадров, а взамен нам выдали некий документ с фотографией и надписью «Assessor» («Советник»), он же служил пропуском для входа в Военную миссию.
Питаться нам рекомендовали в столовой Военной миссии. Она походила на ресторан с официантами из местных жителей. Еда была неплохой, но в месяц за питание вычитали 300 чеков ВТБ, что составляло пятую часть нашей зарплаты, которая, по меркам Союза, была просто немыслимой! Скажу лишь, что после года работы каждый из нас мог купить однокомнатную кооперативную квартиру или модный «жигуль», а порой и то и другое. Для сравнения: в те годы зарплата инженера составляла 120–180 рублей в месяц, а академика или генерала – 800–1200 рублей. Переводчик в Африке получал 1300–1500 чеков ВТБ в месяц, то есть в год выходила приличная сумма – по тем временам просто бешеные деньжищи. А зарплаты советников в ранге майора или полковника были в 1,5–2 раза выше переводческих!
Переводчики-инязовцы Александр Захаров и Андрей Тарасов на территории Советской военной миссии в Луанде. (Фото из личного архива автора).
Было время, как сейчас модно говорить, «брежневского застоя». (Леонид Ильич скончался в ноябре 1982 года, о чем мы узнали на очередной политинформации в Военной миссии.) В те годы в СССР все было в дефиците, трудно было купить даже вещи первой необходимости, не говоря уже о чем-то модном, пользующимся спросом у молодежи. А здесь за валюту мы могли заказать по системе международной торговли «Совиспан» и фирменные кассеты, и футболки Adidas, и прочие атрибуты «богатой» заграничной жизни, чем на полную катушку
