день было не меньше, чем в день Смоленской Божией Матери», а в этот день на кладбище бывает до 40–50 тысяч человек. Вся Сенная площадь была на кладбище. Вот каким уважением пользовалась почившая и как дивно прославляет Господь Своих угодников.
В девяностых годах XIX столетия могила блаженной представляла собой простую насыпь, обложенную по бокам дерном и покрытую сверху цокольной плитой. На могиле стоял дубовый, увешанный иконами, крест, пред которым теплилась лампада. Из могильной насыпи посетители брали землю и уносили ее домой как верное средство от болезней. Разбираемую ежегодно насыпь приходилось делать вновь, но плита с надписью сохранилась до сих пор.
В конце XIX века одна дама, глубокая почитательница Анны Ивановны, стала хлопотать о том, чтобы над ее могилой была устроена часовенка; она собрала по своим знакомым и почитателям Анны Ивановны рублей сто денег, принесла их к покойному настоятелю кладбища, протоиерею П. А. Матвеевскому и просила его об устройстве часовни. Желание почитательницы Анны Ивановны исполнилось. Могилу привели в приличный вид: обложили дерном и покрыли прежней плитой; поставили новый дубовый крест с неугасимой лампадой, а всю могилу покрыли железной решетчатой, с внутренними стеклянными рамами, часовней.
Почитатели Анны Ивановны сейчас же принесли несколько покровов, икон, крестов, венков; покровами одели могильную плиту, а сверху покровов положили небольшие иконки, кресты; иконами и венками украсили и стены часовни.
Спустя лет пять после этого, когда число посетителей могилы р. Б. Анны значительно увеличилось, явилась необходимость часовню расширить, что опять-таки и было сделано на средства почитателей р. Б. Анны. Самую могилу в это время обложили цоколем, сверху цокольных стенок положили старую плиту; в северной стенке самой могилы пробили небольшое отверстие, откуда посетители могилы берут землю и уносят ее домой, по-прежнему веря, что эта земля лучшее средство от болезней. На восточной стороне часовни в настоящее время повешена большая икона Распятия Спасителя, по бокам ее две меньшие иконы Воскресения Христова и Николая Угодника. Перед этими иконами стоит большой подсвечник с неугасимой лампадой и множеством свечей, возжигаемых посетителями. Другие стены часовни и внутри и отчасти снаружи, а также и самая могила убраны множеством небольших иконок.
Память о блаженной твердо сохраняется в памяти народа. Многие идут на ее могилу, молятся, просят у нее помощи в своих нуждах.
К сожалению, часовня над могилой блаженной Анны была разрушена в годы богоборческой власти.
Русь Святая — хранительница Православия! Сильна была Россия простой крепкой верой, ибо свет Христов осиял все глубины русской жизни. Потому так много святых (порой безымянных) странников ходило по дорогам России, которые, не имея «зде пребывающего града», искали «грядущего». «По земле скитаются, но на небе жительствуют». Это истинные носители духа православия. Среди них и Дарьюшка — подвижница XIX века.
Дария Александровна Шурыгина родилась в конце XVIII века в Новгородской губернии, в глубоко религиозной крестьянской среде, где с детства приобщают богоугодной жизни. В 15 лет оставшись сиротой, она безропотно взяла на свое попечение малолетних брата и сестру, с ангельским терпением неся тяготы нелегкого крестьянского быта. Приютил их к себе дедушка, крестьянин Новгородской губернии, известный по округе и уважаемый всеми за свое благочестие и любовь к ближнему. Господь помогал ему быть исправным крестьянином: он исполнял в срок все повинности, с великой радостью принимал к себе всякого странника, часто делился последним, чтобы помочь своему брату-мужичку, у которого недоставало сил уплатить повинности. Вот как впоследствии описывала свою жизнь в доме дедушки сама Дарьюшка в своих воспоминаниях. «Мы жили с дедушкой и любили его, вместо отца и матери. Дедушка был грамотный и жил по слову Божию. Как только окончит все работы, сейчас, бывало, возьмет книгу и начнет читать вслух. Книг у него было много: Евангелие, Библия и Четьи-Минеи и много еще других. Нрава он был тихого, не любил пустых речей и уж больно был жалостлив к человекам Божиим, т. е. к нищим и убогим. Вся семья повиновалась ему безропотно, хоть он никогда голосом не крикнул, а все таково тихо и благодушно учил нас. Без молитвы у нас никто ничего не починал, и все спешили покончить дальние работы к тому времени, как дедушка возьмется за книгу. Не только своя семья, но даже и соседи собирались к нам в избу с домашнею работою, кто прял, кто ткал, кто шил или вязал. Тишина была такая, что муха пролетит, так слышно, никто слова не промолвит, только слышалось неспешное чтение семидесятилетнего старика. А то читает, читает он, да и остановится и начнет наставлять, как что надо соблюдать закон нашего милостивого Спаса, и слушать Его святых угодников. Все посты мы соблюдали и в церковь по воскресным дням ходили, не отговариваясь работой аль недосугом.
«Для того Господь и дал нам шесть дней», — учил нас дедушка.
Не любил он ни посиделок, ни хороводов, да нам и в голову не приходило уходить из дому: и мирно, и тихо, и хорошо было в нашей избушке. Не раз ходил к деду и наш отец духовный и таково ладно, бывало, вместе гуторят».
И другие условия отроческих лет Дарьюшки благоприятствовали развитию в ней религиозной настроенности и любви к человечеству. Самые обстоятельства жизни побудили ее с ранних лет жить не для себя, а для других. Дед был стар, за ним нужен был уход, а кроме того на руках у Дарьюшки были малолетние брат и сестра. И еще не окрепшая физически, девочка-подросток безропотно и с Любовию берет на свои юные плечи все тяготы домашнего крестьянского обихода. Она успокаивает дедушку-старика, ухаживает за ним, бережет и лелеет его, она — работница и хозяйка в доме, а для брата и сестры она — настоящая мать.
Так протекли ее юные годы в постоянных трудах и заботах о других и для других, и среди всего этого она не имеет времени подумать о себе, не ищет никаких радостей и утех, игр и забав, которые так свойственны юношескому возрасту, а только трудится и молится, и всю свою жизнь, все свои силы, все время отдает на служение другим, и все это так просто и естественно, так охотно и с такою любовью, что все это не в тяжесть ей было, а как приятный долг, в исполнении которого, соединенном с самоотвержением, девушка и не подозревала никакого подвига.
Так текли девические годы
