— Давай свернем налево к тому населенному пункту! — предложил я Габо, когда мы остановились на перекур.
Недолго думая мы сошли с основной трассы, по которой еще утром прошли наши танки, и вскоре оказались на тихой окраине населенного пункта. Через несколько минут мы выскочили из переулка на небольшую площадь и резко затормозили — площадь кишела солдатами в зеленых шинелях. Группа румынских офицеров обратила на нас внимание.
Что делать? Еще мгновение, и мы в руках противника!
— Не глуши мотор! — только успел сказать Габо водителю, когда к нам уже приблизился пожилой румынский офицер. Не успел он раскрыть рот, как Габо огорошил его по-французски: — Какая часть? Кто командир?
Офицер растерянно, тоже по-французски, отрапортовал. Он хотел что-то спросить, но Габо приложил руку к козырьку и толкнул локтем водителя. Тот понял, дал полный газ, и мы рванули в тот же переулок, из которого только что вынырнули.
Одеты мы были в меховые летные куртки, на головах офицерские фуражки с «крабами». Только при внимательном рассмотрении можно было на них заметить красные звездочки. Наши солдаты были в плащ-палатках. А армянин Эль-Регистан был сам похож скорее на румына, чем на советского офицера. Его смелость и находчивость помогли нам избежать в лучшем случае плена.
— Это надо отметить! — сказал Габо, доставая флягу. И мы ЭТО достойно отметили по пути в Симферополь.
Через два дня столица Крыма была освобождена.
Официально Вена была взята 13 апреля 1945 года. 4-я гвардейская армия под командованием генерал-полковника Н. Захватаева вела уличные бои, когда 11 апреля мы с Эль-Регистаном, в сопровождении двух автоматчиков, искали в аристократическом квартале Партер место для ночлега.
Небольшие комфортабельные особнячки, покинутые наспех бежавшими хозяевами, зияли раскрытыми окнами. Двуспальные кровати, казалось, хранили еще тепло человеческих тел. Подушки пахли дорогими лосьонами. Предметы дамского туалета были разбросаны по комнатам. В шкафах висели немецкие военные мундиры с орденскими колодками вперемежку с вечерними дамскими платьями.
В одном из домов мы наткнулись на полулежавшего в кресле мертвого военного в форме войск СС. У его ног на ковре валялся офицерский «Вальтер». На тахте, лицом вниз, лежала убитая выстрелом в висок молодая обнаженная женщина.
Видимо, не надеясь спастись бегством от стремительно наступавших гвардейцев Захватаева, эта немецкая пара покончила жизнь самоубийством.
Мы заняли соседний дом. На той же улице остановился и член Военного совета армии генерал-майор Дмитрий Трофимович Шепилов.
Утром мы зашли к Шепилову. В одной из комнат наше внимание привлекла горка с коллекцией охотничьих ружей. Заядлый охотник, Эль-Регистан не удержался от восклицания:
— Дмитрий Трофимович! Да тут ведь у нас целый клад! Вам повезло! Смотрите, какие ружья! Какие трофеи!
— Я не занимаюсь на войне барахольством! — твердо ответил Шепилов.
В отличие от известных нам фронтовых генералов, Шепилов брезговал добыванием трофеев в освобождаемых от фашистов городах.
Летом сорок третьего года в разгар военных событий правительство страны приняло решение о создании нового Государственного гимна СССР взамен «Интернационала», который должен был остаться партийным гимном.
Я и мой давний друг Габо (Габриэль Аркадьевич Уреклян, выступавший в печати под псевдомимом Г. Эль-Регистан) большую часть времени находились на фронте и лишь наездами бывали в Москве. Габо останавливался в гостинице «Москва», я — на своей квартире.
Зайдя как-то в ресторан «Арагви» за «подкреплением», я встретил там группу известных московских поэтов. Товарищи собрались в ресторане пообедать после «важного» совещания у К. Ворошилова.
— Что за «важное» совещание? — поинтересовался я.
— Будет создаваться новый гимн Советского Союза. Объявлен конкурс на лучший текст! — последовал ответ. — Были приглашены все «песенники»!
По возвращении в гостиницу я поделился этой новостью с Габо.
— Но почему же не пригласили меня? — не без некоторой обиды задал я вопрос своему другу.
— Ты же сам сказал, что пригласили «песенников», а ты детский поэт! — ответил Эль-Регистан.
— Но я же все-таки сочинил несколько песен! — возразил я…
В ранний утренний час следующего дня звонок в дверь поднял меня с постели. На пороге стоял Габо.
— Мне приснился сон, что мы с тобой стали авторами гимна! — прямо с порога заявил он. — Я даже записал несколько слов, которые мне приснились!
Габо протянул мне гостиничный счет, на котором я прочитал: «Великая Русь», «Дружба народов», «Ленин»…
«А почему бы нам действительно не попробовать свои силы? — подумал я. — Ведь не боги же горшки обжигают?»
Но как пишутся гимны, никто из нас двоих не знал. Каково должно быть его содержание? Какую стихотворную форму лучше избрать?
Первым делом надо заглянуть в энциклопедию.
«Гимн — торжественная песнь… Гражданская молитва народа…»
Содержание? Надо взять за основу Конституцию СССР.
Стихотворный размер? Мы вспомнили часто звучавший по радио «Гимн партии большевиков» со словами В. И. Лебедева-Кумача на музыку A. B. Александрова. Решили взять за основу стихотворного размера первый куплет этой торжественной песни.
Мы принялись за работу. Я сочинял, Габо вносил предложения, редактировал формулировки.
Сказано — сделано.
Сочиненный текст послали по почте Дм. Дм. Шостаковичу.
Вернувшись из очередной поездки на фронт, мы узнали, что великий композитор написал музыку на наши слова и что все варианты текстов и музыки, представленные на рассмотрение высокой комиссии во главе с К. Ворошиловым, в самом разнообразном исполнении еженедельно прослушиваются комиссией в Бетховенском зале Большого театра СССР.
Нам удалось попасть на одно из них.
Правительственная комиссия после очередного прослушивания выносила свое предварительное суждение: «Представленные варианты гимна пока не отвечают необходимым требованиям. Надо продолжать работу».
Не имея возможности находиться в Москве, мы снова по заданию своего командования вылетели на фронт. И вдруг мы получаем приказ срочно вернуться в Москву. Нас вызывают в Кремль, к Ворошилову.
Клим Ворошилов! В нашем представлении — легендарный полководец, с именем которого связано многое в истории нашей страны: период Гражданской войны, военные парады на Красной площади. Мы были тогда далеки от мысли, что не без его ведома, а подчас не без его прямого участия уходили в небытие действительно легендарные военачальники, маршалы Советского Союза, командующие армиями. Его подпись скрепляла документы, становившиеся смертными приговорами многим соратникам. Только смерть Сталина уберегла его самого от подобной трагической участи.
