Луиса была хрупкой, несколько избалованной барышней, и отец души в ней не чаял. По слухам, она была «первой красавицей Аракатаки»[42], но, возможно, молва преувеличивает. На самом деле ее нельзя назвать красавицей в нашем привычном понимании этого слова, но она была привлекательна, жизнерадостна, утонченна, а также немного эксцентрична и полна грез. Стараниями родителей Луиса была пленницей отчего дома и социального класса, к которому принадлежала ее семья. Она любила и уважала своих родителей, но те, очевидно памятуя о любовных похождениях ее отца, уж больно усердно заботились о ее девичьей чести и положении в обществе[43]. Более того, как заметит сам Габито, его семья придерживалась давней парадоксальной традиции неприятия женихов и невест «со стороны», что вело к кровосмесительству, мужчин побуждало ходить «налево», а женщин зачастую обрекало на участь старых дев. Как бы то ни было, Луиса явно была менее опытна в сердечных делах, чем мужчина, который спустя восемь месяцев после своего прибытия в Аракатаку твердо вознамерится покорить ее и сделать своей женой.
На воскресных церковных службах они стали обмениваться пылкими взглядами, и в марте 1925 г. Габриэль Элихио начал искать подходящий момент, чтобы признаться Луисе в любви и предложить ей руку и сердце. Он останавливался под миндальными деревьями перед домом полковника, где Луиса и ее тетя Франсиска Симодесеа Мехиа сидели и шили в часы сиесты или ранним вечером. Иногда ему случалось пообщаться с Луисой под большим каштаном в саду — под надзором тетушки Франсиски, которая, как и несчастная тетушка Эсколастика в романе Маркеса «Любовь во время Чумы»[44], не спускала глаз с племянницы и уже отвадила несколько ее поклонников. В конце концов под тем вековым деревом он сделал одно из наименее галантных предложений в истории любовного фольклора, звучавшее примерно следующим образом: «Послушайте, сеньорита Маркес, я всю ночь не спал, думая о том, что мне срочно нужно жениться. И женщина, живущая в моем сердце, — это вы. Никого другого я не люблю. Скажите, есть ли у вас ко мне возвышенные чувства? Но не считайте своим долгом непременно принять мое предложение, ибо я, это уж точно, не умираю от любви к вам. Я даю вам на размышление двадцать четыре часа»[45]. Его излияния прервала бдительная тетушка Франсиска. Однако не прошло и суток, как Луиса с одним из слуг-индейцев прислала записку Габриэлю Элихио, в которой назначала ему тайное свидание. Она сказала, что сомневается в серьезности его намерений, ибо, на ее взгляд, больно уж ему нравится кружить головы женщинам. Он заявил, что не станет ждать: она не единственная рыбка в пруду. Луиса потребовала от него повторных заверений в любви, и он поклялся, что даже смотреть не будет в сторону других женщин, если она ответит ему согласием. И они договорились: она выйдет замуж только за него, он женится только на ней. «Только смерть» может помешать им.
Полковник вскоре заметил тревожные признаки взаимной страсти и решил на корню пресечь роман дочери с телеграфистом, не подозревая, что их любовные отношения уже в полном расцвете. Он отказал телеграфисту от дома, перестал общаться с ним. Ухаживания Гарсиа за их дочерью оказались более горькой пилюлей, чем та, что Николас и Транкилина готовы были проглотить. Однажды полковник давал в своем доме светский прием, на который Габриэля Элихио нельзя было не пригласить, и молодой телеграфист оказался в комнате единственным человеком, которому не предложили сесть. Габриэль Элихио чувствовал себя до того униженным, что даже приобрел оружие. Но он и не думал покидать Аракатаку. Родители Луисы сказали ей, что она еще слишком молода для замужества, хотя ей в ту пору уже исполнилось двадцать, а Габриэлю Элихио — двадцать четыре. Безусловно, они также обратили ее внимание на то, что у него слишком темный цвет кожи, что он незаконнорожденный, государственный служащий и приверженец режима ненавистных консерваторов, против которых полковник сражался на войне, и ко всему прочему представитель опали — принесенного ветром людского мусора из чужих мест. Но влюбленные продолжали тайно встречаться: у церкви по окончании службы, по дороге в кино или у окна дома полковника, когда «берег был пуст».
Тетушка Франсиска сообщила полковнику об этих новых уловках, и тот принял радикальные меры. Он отправил Луису в сопровождении Транкилины и слуги в Гуахиру. Путешествие было долгим, по пути они останавливались у друзей и родственников. Даже сегодня та дорога, по которой они ехали, утомительна и ужасно неудобна, поскольку современная автомагистраль так и не достроена. А в ту пору путь пролегал по узким тропинкам, тянувшимся по краю обрывов в предгорьях Сьерра-Невады, а ведь Луиса прежде никогда не ездила на муле.
План полковника полностью провалился. Транкилину Луиса перехитрила так же легко, как всегда одурачивала отца. Ветеран многочисленных сражений не учел, что Габриэль Элихио выработает свою «стратегию кампании», и недооценил возможности телеграфиста. В романе «Любовь во время чумы» целиком изложена история шифрованных сообщений, которые передавали Луисе благожелательные телеграфисты в каждом городе, где останавливались мать и дочь. Ана Риос вспоминала: говорили, будто бы телеграфная связь была настолько эффективной, что однажды, когда Луису в Манауре пригласили на танцы, она спросила разрешения у своего будущего мужа; ответ, утвердительный, пришел в тот же день, и Луиса протанцевала до семи часов утра[46]. Именно благодаря содействию своих товарищей телеграфистов в начале 1926 г. Габриэль Элихио ожидал свою возлюбленную в порту Санта-Марты, когда та в романтичном розовом платье вместе с матерью сошла с парохода на берег.
Очевидно, Луиса отказалась возвращаться в Аракатаку и осталась в Санта-Марте у своего брата Хуана де Диоса и его жены Дилии, живших в доме на Калье-дель-Посо. Можно только догадываться, как отреагировала семья на это непослушание. Дилия, на собственной шкуре испытавшая все ужасы клановой враждебности по отношению к чужакам со стороны семьи Маркесов, была рада помочь золовке, хотя Хуан де Диос по просьбе отца не спускал глаз с обеих женщин. Габриэль Элихио навещал Луису по выходным в условиях относительной свободы, пока его в свое время не перевели в Риоачу, откуда было слишком далеко ездить в Санта-Марту на субботу и воскресенье. Луиса обратилась за помощью к приходскому священнику Санта-Марты, монсеньору Педро Эспехо. Прежде он служил в Аракатаке и был хорошим другом полковника Маркеса. 14 мая 1926 г. священник написал полковнику письмо, в котором уверял его, что Луиса и Габриэль Элихио безнадежно влюблены друг в друга и что бракосочетание поможет избежать того, что он загадочно назвал «худшими несчастьями»[47]. Полковник смилостивился — должно быть, он сознавал, что через несколько недель Луисе исполнится двадцать один год, — и 11 июня 1926 г., в семь часов утра, молодых обвенчали в соборе Санта-Марты. Это был день Благословенного сердца — символа города.
