Увы, нам не дано знать, что подумал Соломон, услышав эти слова отца — удивился ли он бесконечности его милосердия, или уже тогда понял всю мудрость такого поведения и извлек для себя еще один урок.
Видимо, во время стоянки в Бахуриме оставленные Давидом в столице соглядатаи принесли вести о происходящем в Иерусалиме. Вместе с царедворцами Соломон слушал рассказ о том, как, следуя совету Ахитофела, Авессалом раскинул свой шатер на крыше царского дворца (той самой крыше, с которой Давид некогда увидел Вирсавию) и на глазах всего народа велел вводить к нему в шатер жен и наложниц отца. Причем последние, если верить вестникам, не особенно этому противились.
Так как женщинами прежнего царя мог пользоваться только его законный наследник, то всем было понятно, что этим шагом Авессалом решил показать, что считает себя именно таковым. Одновременно, совершив это прелюбодеяние, Авессалом отсек всякую возможность примирения с отцом и дал понять, что готов идти до конца, то есть до уничтожения самого Давида и всех его сторонников. И не удивительно, что многие приближенные Давида, услышав рассказ о деяниях Авессалома, ощутили смертельный страх.
Однако Соломона, как можно предположить, больше всего поразило в нем поведение женщин, та покорность и даже сладострастие, с которой они отдавались красавчику Авессалому. Во всяком случае, возможно, именно здесь таятся корни его противоречивого отношения к женщине, столь явственно проявляющегося в ряде стихов в Книге притчей Соломоновых и Книге Екклесиаста — восхваления верной жене и хозяйке дома перемежаются в них с представлением о женщине как изначально порочном существе, недостойном доверия.
«Три вещи непостижимы для меня, и четырех я не понимаю: пути орла на небе, пути змеи на скале, пути корабля cреди моря и пути мужчины к девице[26]. Таков путь и жены прелюбодейной; поела и обтерла рот свой и говорит: „я ничего худого не сделала“» (Прит. 30:18–20), — утверждается в «Притчах».
«И нашел я, что горше смерти женщина, потому что она — сеть, и сердце ее — силки, руки ее — оковы; добрый пред Богом спасется от нее, а грешник уловлен будет ею… Чего еще искала душа моя, и я не нашел? — Мужчину одного из тысячи я нашел, а женщину между всеми ими не нашел» (Екк. 7:26–28), — еще более резко выражается «Екклесиаст».
Это тайное презрение и патологическое недоверие к женщине, очевидно, и не дало царю Соломону познать, что такое любовь, и вкусить простые радости семейной жизни. Именно отсюда берет свое начало его легендарное любвеобилие — ведь ни одну из принадлежавших ему женщин он никогда по-настоящему не любил.
***
…Тем временем в Иерусалиме происходили и другие важные события, о которых Соломон, разумеется, знать не мог.
Давид был не очень высокого мнения об уме Авессалома, но у него были все основания опасаться хитроумного Ахитофела, умеющего просчитывать на много шагов вперед. Ахитофел между тем понимал, что самое главное в создавшейся ситуации — это не дать Давиду собраться с силами, сформировать армию из оставшейся ему верной части народа. Поэтому он предложил Авессалому не медлить, а собрать 12 тысяч воинов и напасть на отдыхающее в Бахуриме небольшое Давидово войско и убить отца.
Однако тут в дело вмешался другой советник — Хусий (Хушай), намеренно притворившийся сторонником Авессалома, а на деле сохранивший верность Давиду. Оценив всю опасность совета Ахитофела, Хусий убедил Авессалома сначала собрать как можно большее войско, а уже затем нанести сокрушительный удар по Давиду. И Авессалом допускает роковую ошибку: он принимает совет Хусия, а не Ахитофела.
В результате Давид успел перейти Иордан и обосноваться на его восточном берегу в городе Маханаиме, куда стали стекаться его сторонники. Скоро Давиду удалось сформировать небольшую армию, численность которой, по разным источникам, колебалась между четырьмя и несколькими десятками тысяч человек.
Поняв, что Давид получил необходимое время для того, чтобы прийти в себя и подавить мятеж, Ахитофел покончил жизнь самоубийством, а Авессалом вместе с огромной армией под командованием Амессая (Амасы) двинулся к Маханаиму.
Бой между двумя еврейскими армиями развернулся в долине между Маханаимом и заболоченным Галаадским (Гилеадским) лесом. Сам царь, прислушавшись к настойчивым просьбам трех командиров своих дивизий — Еффея (Итая), Иоава и Авессы, — остался внутри города, пытаясь с его стен наблюдать за ходом сражения. Там же, в Маханаиме, находились в это время и Вирсавия с Соломоном, прекрасно сознававшие, что от исхода этой битвы зависит и их жизнь.
Соломон не мог не помнить, как стоявший на стене Маханаима стражник увидел, что к городу бежит гонец, и поспешил доложить об этом Давиду.
— Что ж, если он бежит один, верно, несет весть о победе — в противном случае сюда бежала бы вся армия! — воскликнул Давид.
Так оно и было. Армия под командованием Иоава обратила собранное Авессаломом народное ополчение в бегство, и оно разбежалось по всему лесу. Однако когда Давид услышал о том, что вопреки его просьбе Иоав отдал приказ убить Авессалома, он мгновенно забыл о победе. Запершись в комнате крепостной башни, Давид оплакивал мятежного сына и осквернителя своей чести так страстно, что Иоаву пришлось вмешаться и бросить в лицо своему повелителю резкие, но справедливые слова:
«И пришел Иоав к царю в дом и сказал: ты в стыд привел сегодня всех слуг твоих, спасших ныне жизнь твою и жизнь сыновей и дочерей твоих, и жизнь жен и жизнь наложниц твоих; ты любишь ненавидящих тебя и ненавидишь любящих тебя, ибо ты показал сегодня, что ничто для тебя и вожди и слуги; сегодня я узнал, что если бы Авессалом остался жив, а мы все умерли, то тебе было бы приятнее; итак встань, выйди и поговори к сердцу рабов твоих, ибо клянусь Господом, что если ты не выйдешь, то в эту ночь не останется у тебя ни одного человека; и будет это для тебя хуже всех бедствий, какие находили на тебя от юности твоей доныне» (2 Цар. 19:5–7).
К сожалению, Библия опять-таки ничего не говорит, как воспринял все происходящее Соломон; что он думал, слыша плач Давида по Авессалому?
Но зато сама история доказала, что Соломон не обратил внимания и, к сожалению, не извлек никаких уроков из тех событий, которые последовали за победой над Авессаломом.
***
После гибели Авессалома в стране сложилась парадоксальная ситуация безвластия.
Так как Авессалом был коронован в полном соответствии с Законом — с церемонией помазания, трубления в шофар и публичного объявления его царем, то многие евреи считали его законным правителем страны, в то время как Давид в их глазах потерял право на царство. После поражения Авессалома в Маханаим с заверениями верности Давиду стали являться один за другим старейшины различных колен Израиля. Но день шел за днем, а среди них все не было вождей колена Иуды — самого многочисленного колена, к которому принадлежал и сам Давид и которое, как ни странно, наиболее активно поддержало Авессалома.
