Все взоры обратились к Эдгару. «Мы не имеем права делать Дуайта калекой, – заявил Эдгар, – он никогда не простит меня, если я нарушу свое обещание»[42]. Родители вынуждены были сказать врачу, что они не могут принять решение за сына. Оставалось только надеяться на чудо. И оно произошло. Крепкий молодой организм поборол недуг, и юноша стал медленно поправляться. Тяжелая болезнь не позволила Дуайту в течение всей весны посещать школу, и он вынужден был потерять один год учебы.
Можно было понять и Дуайта, когда он отказался от ампутации. Молодой, полный сил, один из лучших среди своих сверстников спортсмен, он не мог примириться с судьбой калеки. И, конечно, надо было иметь большую силу воли, чтобы пойти на сознательный риск, но не принять предложение врача в столь критической ситуации.
Согласно традициям Запада физическая сила и бесстрашие были необходимыми качествами для всякого настоящего мужчины. И эти традиции свято соблюдались в Абилине. Конечно, жизнь вносила свои коррективы даже в самые устойчивые традиции. Во времена, когда Абилин был «столицей» ковбойского Запада, кольт, нож и крепкие кулаки были самыми весомыми аргументами в спорах о мужской чести. С годами на место диких увлечений ковбоев пришел спорт. И братья Эйзенхауэры могли при желании составить чуть ли не целую футбольную или баскетбольную команду.
Социальные антагонизмы между «плебейским» Югом и «аристократическим» Севером накладывали свой отпечаток на взаимоотношения между ребятами из разных районов города. Это отмечает ряд биографов Эйзенхауэра. Правда, сам Эйзенхауэр вспоминал, что такие конфронтации были не столь уж значительными[43].
Периодически в Абилине устраивалось что-то вроде матча на звание абсолютного чемпиона города по боксу, если так можно было назвать кулачные бои между подростками в присутствии многочисленных зрителей, их сверстников. Многие биографы Эйзенхауэра считают своим долгом упомянуть о бое, который произошел в 1903 г. между Дуайтом Эйзенхауэром, когда для него как для лучшего спортсмена настало время защищать честь Юга, и его противником с Севера. Эйзенхауэр писал в своих мемуарах, что между ним и его соперником Уэсли Мерифильдом никогда не было никакой вражды. «Драка не оставила между нами каких-либо неприятных последствий, и позже, когда я видел Уэсли Мерифильда, мы оба смеялись, вспоминая тот бой»[44].
Но это было потом, а в день боя все обстояло иначе. Большая толпа взрослых и детей тесным кольцом обступила Дуайта и Уэсли. Когда начался бой, шансы Гадкого Айка расценивались очень невысоко. Противник Дуайта, чемпион Севера по боксу, был коренастый крепыш с отличной реакцией. Дуайт стремительно пошел в атаку, но сразу же был остановлен точными встречными ударами. Через полчаса оба мальчишки начали сдавать. Спустя час глаз Айка заплыл тяжелым кровоподтеком, дыхание у «боксеров» стало прерывистым и хриплым. Бурно аплодировавшая ранее аудитория хранила напряженное молчание. Какая-то девчонка, пробившись в первые ряды зрителей, громко кричала: «Почему никто не прекратит это?»
Побоище продолжалось до темноты. Оба его участника уже еле передвигались и надолго повисали друг на друге. Но ни тот ни другой не хотел уступить. Айк был так тяжело избит, что ему пришлось три дня отлеживаться дома и пропустить занятия в школе. «Он узнал, что в жизни надо обладать большим, чем выдержка. Необходимо упорство, а за упорство надо платить.
Наступил конец детства. Пришла пора возмужания»[45].
После драки с Мерифильдом со стороны родителей не последовало ни нотаций, ни наказания. Перепуганная мать, узнав, что он участвовал в честном бою, успокоилась и отнеслась к этому событию стоически, считая, что в таких потасовках закаляется характер ребят.
Не следует, однако, думать, что в доме Эйзенхауэров царствовало всепрощение и родители никогда не наказывали сыновей. Однажды Дуайт и еще один из братьев, заигравшись, забыли принести отцу на работу обед. Обоим провинившимся сильно досталось в тот вечер. Они даже были оставлены без ужина.
В становлении характера и наклонностей молодого Дуайта Эйзенхауэра сыграли роль не только семья, школа, сверстники. Напротив дома Эйзенхауэров жил некий Дабли. Рассказывали, что в молодые годы он был помощником у знаменитого маршала Дикого Билла. Его воспоминания о тех временах буквально завораживали юного Дуайта. Нередко в компании с Дабли и городским маршалом Хэнни Энглом Дуайт отправлялся за город, где наблюдал, как они упражняются в стрельбе из револьверов. Иногда ему самому удавалось осуществить мечту всех мальчишек – пострелять из боевого оружия.
Но главным героем Дуайта был Боб Дэвис. Много лет Боб путешествовал, был проводником, охотником, рыбаком. «Он был холостяком, – вспоминал Эйзенхауэр. – Философ, а для меня настоящий учитель»[46]. «Учителю» было за пятьдесят, промышлял он браконьерством, забрасывая сети в речку Стоун-Хилл, чем и поддерживал свое существование, продавая скромный улов на городском рынке.
Боб учил своего юного друга управлять лодкой, забрасывать сети, ориентироваться на местности. С благословения родителей Дуайт проводил выходные дни на реке в его компании. Здесь он получил от своего «учителя» и первые уроки игры в покер. Родители, разумеется, об этом не догадывались. «Учитель» был совершенно неграмотен, но в покер играл превосходно. И ученик ему попался сметливый. Дуайт быстро усвоил все премудрости этой популярной игры, и со временем его искусство достигло совершенства.
Страсть к картежной игре Дуайт сохранил на всю жизнь. Это давало основание его политическим оппонентам заявлять, что президент Эйзенхауэр нередко отдавал приоритет покеру, бриджу и гольфу перед государственными делами.
За Дуайтом рано утвердилась слава отличного спортсмена, несмотря на это он был удивительно неуклюж в танцах. Он был опрятно, но скромно одет и совершенно безразличен к девчонкам, как только может быть безразличен четырнадцатилетний подросток, обладающий чувством собственного достоинства.
Правда, эта индифферентность к прекрасному полу постепенно прошла, и биографы Эйзенхауэра отмечали, что позднее молодой Айк пользовался большим успехом у абилинских красавиц и не был уже столь безразличен к их чарам. Одна из его одноклассниц вспоминала: «Девушки считали, что он «красив», другие называли его «мужественным». Девчонки из школы засматривались на крепкого, широкоплечего, прекрасно сложенного парня…»[47].
Таково было мнение сверстниц Дуайта. Другой точки зрения придерживались родители подрастающих невест, четко распределявшие все население городка по признаку социальной весомости. Во всяком случае, когда бравый кадет Вест-Пойнта Дуайт Эйзенхауэр приехал на побывку домой, отец одной состоятельной и небезразличной Дуайту местной красавицы во всеуслышание заявил, что «толку из этого парня не получится». Благодаря этому «прогнозу» он попал на страницы ряда биографических исследований, посвященных Эйзенхауэру.
