Потемкин оказался в Петербурге во времена чрезвычайно важных для империи событий. 25 декабря 1761 г., на Рождество, скончалась императрица Елизавета Петровна. За два дня до этого Потемкин был произведен из каптенармусов в квартирмистры. Эта должность существовала в армиях многих государств (Франции, Пруссии, России и др.). Первоначально квартирмистр занимался расположением войск лагерем или по квартирам, а позднее в его обязанности вошло изучение местности и дорог, организация передвижения войск, вопросы разведки и изучение театра военных действий. В повседневной жизни квартирмистр занимался составлением ведомостей о чинах для раздачи жалованья и распределял его по ротам, в его ведении также находилась вся амуниция для офицеров, унтер-офицеров и рядовых. Получив назначение, Потемкин еще не знал, что для него начинается новый этап жизни — дорога к высоким государственным постам.
После смерти Елизаветы Петровны на российский престол вступил Петр III — внук Петра Великого и одновременно внучатый племянник его противника в Северной войне шведского короля Карла XII. Общество, как уже бывало не раз, было полно ожиданиями, в новом монархе современники искали величественные черты предков, но видели только его попытки быть похожим. «Он подражает обоим в простоте своих вкусов и в одежде, — замечал французский дипломат Фавье, — вид у него вполне военного человека. Он постоянно затянут в мундир такого узкого и короткого покроя, который следует прусской моде еще в преувеличенном виде… От Петра Великого он главным образом наследовал страсть к горячительным напиткам и в высшей степени безразборчивую фамильярность в обращении». Воспитатель будущего императора, академик Штеллин замечал в голштинском принце Карле Петре Ульрихе, после крещения получившем имя Петр Федорович и титул великого князя, удивительную противоречивость характера: он мечтал о полководческой славе, но при этом отличался удивительной для его возраста робостью. В один из дней академик отметил странное поведение ученика в своих записках: «Боялся грозы. На словах нисколько не страшился смерти, но на деле боялся всякой опасности. Часто хвалился, что он ни в каком сражении не останется позади…»
Сразу после вступления на престол Петр III поторопился заключить мир с противником России в продолжавшейся тогда Семилетней войне — прусским королем Фридрихом II, своим кумиром, нарушив тем самым союзные обязательства перед Австрией и Францией, и тут же начал приготовления к новой войне, на сей раз против Дании, во имя своей родной Голштинии. Короткая эпоха Петра III открылась в блеске неожиданного для всех истинного величия. В январе 1762 г. английский посол Роберт Кейт с восхищением замечал: «Всевозможные дела исполняются гораздо скорее, чем раньше. Император сам занимается всем, и по большинству дел он сам дает нужные приказания, однако всегда спрося мнение начальников ведомств, откуда они выходят, или сообразно с просьбами простых частных людей».
Успехи начального этапа правления Петра III не были случайны: рядом с ним находились талантливые люди, а сам он имел некоторые задатки государственного деятеля. Без личного участия императора не обходилось ни одно государственное дело; он трудился со всей горячностью и самоотдачей творческой натуры — принимал доклады президентов коллегий и высших чинов государства, посещал заседания Сената, Синода, коллегий и других государственных учреждений, осматривал различные фабрики, отдавал распоряжения. Основное законодательство Петра III и главные решения его царствования связаны с именем личного секретаря императора Дмитрия Васильевича Волкова. Он имел незаурядный ум, прекрасно говорил, а еще лучше писал. Составленные им императорские указы, протоколы учреждений и другие официальные бумаги отличаются виртуозностью слога, а его письма обладали определенными художественными достоинствами. Влияние Волкова на императора было огромно и со временем продолжало возрастать, а к концу шестимесячного правления Петра III он стал вторым человеком в системе государственного управления после императора.
К числу замечательных дел Петра III следует отнести указ от 16 февраля 1762 г. о ликвидации Канцелярии тайных розыскных дел — главного органа политического сыска; одновременно было уничтожено и выражение, наводившее долгие годы ужас на любого человека, начиная с крепостного крестьянина и до самого знатного вельможи, — «слово и дело». Но главным законодательным актом Петра III стал манифест 18 февраля 1762 г. «О даровании вольности и свободы всему российскому дворянству», коренным образом изменивший принципы государственной службы и освободивший все дворянское сословие от обязательных и порой тягостных трудов. Еще 17 января император на заседании Сената объявил: «Дворянам службу продолжать по своей воле, сколько и где пожелают». Сенат решил сделать золотую статую Петра III в знак великой благодарности ныне свободного от государевой службы дворянства, но император отказался от подобной чести со словами: «Употребите это золото на лучшее дело. Если вы сохраните в своих сердцах благодарное воспоминание о моем царствовании, то это мне будет приятнее золотой статуи». С ликованием был встречен манифест о вольности и в армии. Императрица Екатерина II вспоминала в своих «Записках» о встрече с князем Михаилом Ивановичем Дашковым. Плача, вне себя от радости он бросился к ней со словами: «Государь достоин, дабы ему воздвигнуть штатую золотую; он всему дворянству дал вольность», на что тогда еще только жена Петра III, проявив неосведомленность в правительственных делах, с недоумением отвечала: «Разве вы были крепостные и вас продавали доныне? В чем же ета вольность состоит? И вышло, что в том, чтоб служить и не служить по воле всякого. Сие и прежде было, ибо шли в отставку, но осталось изстари, что дворянство, с вотчин и поместья служа все, окроме одряхлых и малолетних, в службе империи записаны были; вместо людей дворянских Петр I начал рекрут собирать, а дворянство осталось в службе. От чево вздумали, что в неволе…»
Казалось бы, вот он, царь-освободитель дворян, достойный монарх для России, однако Петр III, взявшись за дело государственного управления с неукротимой энергией своего деда Петра Великого, не обладал его талантами и знаниями. Государственный аппарат, привыкший за двадцать лет спокойного елизаветинского царствования к неторопливому и размеренному течению дел, скрипел и раскачивался под воздействием непривычного несбалансированного управления. Император нередко принимал важнейшие решения под воздействием сиюминутного порыва, следствием чего были непродуманные мероприятия, необоснованность которых вскоре признавал и сам Петр III. Ярчайшим примером подобного рода просчета в организации работы госаппарата стал перевод Мануфактур-коллегии из Москвы в Санкт-Петербург. Лишь только когда выяснилось, что все основные фабрики находились в пределах Московской губернии, она была возвращена. Не всегда умел новый император разумно пользоваться своей властью самодержца в стране с неограниченной монархией. Он нуждался в опоре, но не находил себе поддержку ни в одном сословии.
