Имея дело с любой осуществимой формой пилотируемого полета, Гордо являл собою картину праведного апломба. Эту сторону Купера лучше, чем все его сослуживцы, понимал Джим Ратманн. Гордо много времени провел во Флориде, готовясь к полету, и часто виделся с Ратманном. Благодаря ему он, подобно Гасу, Уолли и Элу, просто помешался на автогонках. А Ратманн, в свою очередь, учился летать. Однажды Купер взял его в полет на «Бичкрафт» и сказал:
– Никогда не летай под чайками - они изгадят твой самолет.
Ратманн засмеялся, приняв это за шутку. Тогда Гордо заявил:
– Сейчас я тебе покажу! - и направил самолет на стаю чаек, летевшую низко над болотами. Ратманн тут же понял свою ошибку, но было поздно: Купер летел так низко, что был слышен свистящий звук, - это пропеллеры рассекали болотную траву. Больше мили старина Гордо косил траву, чтобы убедиться, что он находится ниже чаек. Ратманн постоянно слышал этот свистящий звук. К тому времени, когда они приземлились, Ратманн был чуть живой от страха. Но Купер спокойно открыл дверь кабины, вылез на нижнюю раму и, торжествующе указывая на крышу, завопил:
– Вот, смотри, я же говорил!
Полеты на «Меркурии» он считал довольно легким делом. И так же яростно, как сам Дик Спей-тон, требовал, чтобы астронавт был как можно в большей степени пилотом. Но раз уж вы этого добились, то зачем волноваться? Зачем поднимать шум? Надо просто взлететь и расслабиться.
Рано утром 15 мая, когда еще было темно, Гордо втиснули в маленькую человеческую кобуру на верхушке ракеты. Как всегда, взлет надолго задержали. Врачи, следившие за биомедицинской телеметрией, начали замечать нечто весьма странное. Они просто не могли в это поверить. Все показания приборов говорили о том, что… астронавт заснул! Парень спокойно спал наверху ракеты, нагруженной двумястами тысячами фунтов жидкого кислорода и ракетного топлива.
А почему бы и нет? Гордо много раз имел возможность пронаблюдать, как проходили дни взлета. Вы ложились спать в ангаре С примерно в десять или одиннадцать часов, вас будили примерно в три утра, когда было еще темно. Вас отвозили к ракете и укладывали в анатомическое кресло на два, три, четыре часа, пока шла проверка всех систем перед взлетом. И в это время вам практически нечего было делать - так почему бы не компенсировать все эти недосыпы?
По всей Америке, по всему миру миллионы людей прильнули к радиоприемникам и телевизорам в ожидании момента взлета и, как всегда, размышляли: Боже мой, о чем думает человек в такой момент?! А ответ был таким, что в НАСА просто отказывались верить в него.
К моменту взлета перед домом Гордо в «Лесном убежище» развернулось настоящее представление. Благовоспитанное Животное превзошло самого себя по части дежурства у дома приговоренного. Одна из телекомпаний даже установила антенну на лужайке через дорогу от дома - просто гигантскую, высотой в восемь этажей, - чтобы лучше передавать миру живые картины дома, внутри которого жена астронавта Купера, Труди, несла свою тревожную вахту перед телевизором. Собралась самая огромная толпа репортеров и телевизионщиков, которую вы только могли себе представить. В своих трансляциях они изображали Труди Купер так, как если бы она шагнула прямо с обложки журнала «Лайф», как если бы она, с короткой мальчишеской стрижкой, играла «Лунный свет в Вермонте» на старом пианино в гостиной, чтобы поддержать дух в себе и детях, пока Гордон рисковал жизнью в самом долгом на сегодняшний день американском космическом полете.
Это было забавно. Но теперь само присутствие Животного делало невозможной любую подобную личную реакцию на событие, даже в семьях, где брак был гораздо крепче, чем у Гордо и Труди. С днями, когда жена астронавта бодрствовала у телефона вместе с тянущими ее за юбку маленькими детьми, в стиле Эдвардса или Пакс-Ривер, было покончено. Сначала шло слежение за опасностью, которое пережила Луиза Шепард, с огромной толпой во главе с Благовоспитанным Животным перед домом. Потом жена астронавта превращалась из личности в исполнителя, по крайней мере на время полета, хотела она того или нет. Это стало неотъемлемой частью процедуры: во время завершения полета жена астронавта должна была выйти из дома и столкнуться с Животным, всеми его камерами и микрофонами, ответить на все вопросы и быть при этом Совершенной Женой Астронавта, на которую смотрит практически весь мир. Именно эта мрачная перспектива разрывала сердце бедняжки, пока Мистер Удивительный находился в полете. Именно это чаще всего вызывало нервные расстройства у жены пилота в космическую эру. Ведь для астронавта полет состоял из того, чтобы пролететь на ракете и, если Бог даст, не облажаться. А для его жены полет состоял из… пресс-конференции.
Вопросы Животного были на удивление бесхитростными, и все же на них нелегко было ответить. Стоило ответить на один, и вы просто увязали в следующих.
– Что у вас на душе?
– Что бы вы посоветовали другим женщинам, чьи мужья окажутся в опасной ситуации?
– Какое блюдо вы прежде всего приготовите для Гордона (Эла, Гаса, Джона, Скотта, Уолли)?
– Вы чувствовали себя рядом с ним, когда он был на орбите?
Выбери один из них! Попытайся ответить!
Возникали и проблемы с этикетом. Порою Благовоспитанное Животное осаждало дом не только жены, но и матери. Мать Гленна стала очень популярна на телевидении. Она выглядела и говорила так, как полагалось Идеальной Матери Астронавта. У нее были седые волосы и очаровательная улыбка. А когда Уолтер Кронкайт на канале Си-Би-Эс связался с Мыса с Нью-Конкордом, чтобы сказать ей несколько слов, она воскликнула: «Ах да, Уолтер Кронкайт!» - словно приветствовала кузена, которого не видела много лет. Однако кого полагалось интервьюировать после полета первым: жену, мать или президента? Мнения были разными, и это лишь усугубляло напряжение. Но вне зависимости от этого порядка жена не могла отделаться. Даже Рене, скрывавшаяся во время полета Скотта, покорно отправилась на пресс-конференцию, устроенную на базе на Мысе. Теперь жены приходили поддержать жену полетевшего астронавта не потому, что ее муж находился в опасности, а потому, что ей предстояло столкнуться с телекамерами. Жены старались взбодрить бедняжку перед истинным испытанием. Они любили по такому поводу разыгрывать сценку про Скуэрли Стейбла. Одна из жен - в этой роли очень хороша была Рене Карпентер - изображала Нэнси Такую-то с телевидения; она подносила ко рту кулак, как будто держала микрофон, и говорила:
– Мы находимся перед скромным пригородным домом Скуэрли Стейбла, знаменитого астронавта, который только что завершил свою историческую миссию. Здесь его милая жена, Примли Стейбл. Вы, должно быть, счастливы, горды и благодарны в этот момент?
