Редко кто, проходя мимо, не останавливался и не выражал восхищение. Вид у него был благородный, и таким же был характер. Мы в нем видели кошачье воплощение Атоса. Никаких особых привязанностей он ни к кому не проявлял. Никакой фамильярности не допускал. Я любил, когда он ночью спал в моей комнате, но он редко доставлял мне такое удовольствие — при первой же возможности выпрыгивал в окно и бывал таков.
Однако был случай, когда мы видели его растерянным и ищущим защиты у своих близких. Как-то, поздним вечером, мы обнаружили, что Зайчика нет дома. Была осень, скорее всего, октябрь, ночи холодные. Мы не спали и немного волновались. Вдруг он вваливается в нашу комнату, силой веса открыв внутреннюю дверь нашей комнаты. (В дом он проник через лаз — прямоугольное отверстие в полу, которое я оставил при строительстве второй части нашего дома. Вначале Люся, а затем Зайчик и Белый легко освоили этот ход.) Мокрая кошка — это синоним жалкого вида. Так вот Зайчик был не только насквозь мокрым и дрожащим от холода — он был смертельно напуган. Он бросился ко мне на руки, прижимался и тихо мяукал, словно жаловался на что-то или на кого-то. Видимо за ним гнался какой-то серьезный зверь, скорее всего собака, и он, спасаясь от него, мчался по канаве, наполненной водой. Он с благодарностью принимал наши вытирания полотенцами и отогревание. После этого он стал мне еще дороже.
Зайчик сразу же подтвердил свою принадлежность к лесной породе: удивительно легко лазил по деревьям, прыгал с деревьев на крыши и обратно. Причем, особенно впечатляющим он был во время полета: вытянутые в одну линию стройное тело и хвост. Осенью, когда мы вернулись в городскую квартиру, я решил, что Зайчику нельзя полгода сидеть дома без воздуха и без движения. Я приспособил уздечку с поводком, и мы на удивление прохожим и соседям стали с ним регулярно гулять (сейчас это никого бы уже не удивило).
Через некоторое время после того, как он привык к прогулкам и к тому, что я всегда рядом с ним, я начал на некоторое время освобождать его от поводка. И он выработал маршрут “свободы”: из двери подъезда бегом к дереву, с дерева на крышу наших гаражей (десять боксов под одной крышей) и далее бегом по крыше к другому дереву, и здесь я уже должен был его встречать. Молодая соседка из квартиры, выходящей на нашу лестничную площадку, говорила мне, что за спаривание с таким котом-красавцем вам будут платить хорошие деньги. Но получилось совсем не так. Зайчик стал проявлять обычное сексуальное беспокойство, подходить к двери, мяукать. Я уверял Нонну, что он постепенно успокоится, что многие коты привыкают к такому ограничению, но как можно лишить такое замечательное произведение природы возможности иметь потомство. Но Нонна настаивала. Неожиданно ее поддержала уже упомянутая выше Магдалина Ивановна, и все. Я чувствовал себя преступником и, наверное, таковым и был. Зайчик успокоился не сразу, но успокоился.
Осень 1997. Мы начали закрывать дачный сезон. Стояло бабье лето, дни были солнечные, прекрасные, но ночью было уже прохладно. Однажды под вечер я на кухне обнаружил непрошенного гостя, белого кота, который с жадностью доедал то, что оставил Зайчик. Такие гости бывали у нас и раньше, они пробирались в дом через лаз, идя следом за Зайчиком. Мы дали ему доесть, а затем выставили за дверь и прикрыли лаз. Позже я вышел в комнату-веранду и увидел странную картину: белый кот висел снаружи на окне, буквально распластавшись на стекле, и смотрел на меня. Он, конечно, цеплялся когтями за филенки окна, но казалось, что он просто прилип к стеклу. Я решил дать ему возможность хоть немного отогреться. Открыл дверь, и он мгновенно проскочил внутрь дома и без промедления помчался по лестнице на второй этаж, где спала Нонна. Я не стал подниматься, чтобы ее не разбудить. Утром Нонна рассказала, что кот сразу же прыгнул к ней на грудь, обхватил лапами шею, а нос сунул под подбородок и лежал не шелохнувшись. Нонна замерла от удивления и восхищения. Потом она уверяла, что этот кот обладает целебными свойствами: он не просто лежал на груди, а снимал болевые ощущения в сердце. Читатель наверно с трудом, но догадался, что белый стал Белым. Так мы стали владельцами уже двух котов.
Однако мы все же делали попытки освободиться от Белого: разыскивали его прежних хозяев, а потом, когда оказались в городе, даже пытались найти ему новых. Кот имел очень привлекательную внешность: чисто белый, без единого черного пятнышка, крупный, сиреневые глаза. Видимо он был чисто-или нечисто-, но породистым. В моих глазах Зайчик был красивее, но некоторым Белый нравился больше. Поэтому желающие на него нашлись, но в последний момент нам стало его жаль, и мы отказали заинтересовавшимся людям. После чего наш Миша сказал, что все, границу мы уже перешли, и теперь у нас может оказаться любое количество котов.
Я сделал из белой жести четыре поддона, два поставили в ванную комнату, два — в туалет. Иногда приходилось убирать все поддоны одновременно. Но эта проблема была решена. А вот с гулянием в городских условиях стало значительно сложнее. Управлять одновременно двумя энергичными котами практически невозможно. Я их выпускал на лестницу нашего подъезда при закрытой входной двери, и они гоняли по ступенькам вверх и вниз. Соседи привыкли к такому зоопарку и претензий не предъявляли: коты были чистоплотными и отметок не делали.
Тем не менее, мы выходили и во двор нашего дома, что почти то же самое, что просто на улицу. Вначале мы одного кота привязывали к ограде. Но он быстро запутывался и оказывался прижатым к прутьям ограды. Тогда, чтобы сохранить хотя бы какую-то подвижность, я привязывал к концу поводка что-нибудь достаточно тяжелое, например, доску или кусок ствола дерева. Чаще всего в такой упряжке оказывался Белый. Зайчик всегда пользовался некоторой привилегией. Отношения между котами можно было назвать дипломатически сдержанными. Лежали они обычно рядом, иногда даже прижимались друг к другу, но не более того. Хотя иногда можно было видеть, как они лижут друг друга. Прежде всего, близкой дружбы не допускал Зайчик, который после поцелуев обычно шипел или даже замахивался лапой. У Белого душа была более открытой, он был более добродушным и больше тянулся к человеку. Я уже говорил о его стремлении иметь максимальный контакт со своим господином, прежде всего с госпожой. Так мы и зажили вчетвером.
Осень почему-то была главным временем в судьбе наших животных. По моим подсчетам это случилось осенью 1998. Днем я пошел в гараж. Открываю ворота и вижу: на багажнике машины сидит кошка. Забраться в мой гараж ей было просто: ворота были старые, наполовину гнилые и снизу между воротами и землей имелась щель. Кошка, увидев меня, не убежала, а я стоял и не знал, что мне делать. Хотя это было очевидно: прогнать кошку и заняться своим делом. Я так и решил, но кошке надо было все же дать что-либо поесть. Закрываю гараж, возвращаюсь домой. Рассказываю историю Нонне. Она что-то собирает съедобное и выражает желание взглянуть на непрошенную гостью.
