— Да, действительно, иерархия пустоты существует, и я — наверху. Однажды ты это поймешь.
— Возможно. Я сообщу тебе. Но в данный момент гуру мне не нужен. Я покончила с гуру. Я больше не хочу твоих советов. Это был такой же мой шаг, как и ваш. Я пришла к вам в поисках…
— Я не даю советов! И не буду давать советы! Никогда!
— Отлично. Если бы ты хотела подружиться, я бы с удовольствием согласилась. Мы могли бы ходить в кино, плавать и делать все, что нам нравится. Но ты больше не мой гуру. И я остановлю тебя, если ты снова начнешь.
— Конечно, будем друзьями! Прекрасно! Мы будем ходить обедать. Я больше не буду ничего советовать.
В последний раз мы пообедали вместе. Обед проходил в торжественной обстановке. Ее беседы об Истине больше не поддерживались, и это привело к неожиданным результатам. Пару раз она всетаки принималась за старое, но это была лишь безобидная оплошность, хотя довольно утомительная.
Но я тоже не сдержала свое слово: я больше не стала ей звонить. Я избегала ее. Мы прекратили звонить друг другу. Это был эндшпиль. Муни не была Карлосом Кастанедой. Несмотря на то, что после ухода Карлоса ее назначили женщиной-нагвалем, она не смогла удержать бразды правления в своих руках.
Вскоре мне позвонила Пуна, — просто так, — дружеский «звонок, означающий, что мы общаемся».
Она объявила: «По просьбе Муны я сообщаю тебе, что она наблюдает за твоей энергетикой и находит ее превосходной».
Мы опять стояли у входа.
Я тоже проглядела ее энергетику, и она выглядела плохо. Это была женщина-нагваль — блестящее, красивое, харизматическое существо, потерявшее способность общаться на равных! А в роли поверенного опять выступала Пуна. Муна подарила мне много счастливых моментов, продемонстрировала необычайную храбрость и огромную доброту — эти проявления любви я никогда не забуду. Но на этом пути в ее душе расцвела спирохета власти. Никто не сможет идти двумя путями, это только видимость. Ученикам в мире магов никогда не позволяют расти. Я закончила свой путь как фанатик, но тем не менее, к своему сожалению, потеряла человека, которого любила. Это была цена снятия шор.
Любопытные вещи происходят с людьми. Например, много дней и недель они способны действовать как хорошо отлаженные и бесчувственные машины: нечто, сохранившееся в глубинах нашего существа, нечто, находящееся за пределами обычных программ и мотивов, управляет их поступками. Мужья, потерявшие жен, люди, утратившие своего Бога, могут продолжать жить так довольно долгое время. Коллапс, который наступает впоследствии, бывает поистине всеобъемлющим.
Танит Ли «Горгона»
Несколько месяцев спустя после смерти Карлоса оставшиеся в городе ученики решили провести вечеринку в моем доме. Мы скинулись на продукты и выпивку. Некоторые из членов группы впервые за десять лет пили коктейль.
Я открыла дверь, чтобы встретить Фифи, с которой мы не виделись целый год.
— Ух ты, ничего себе Эллис… Здорово, ух ты!
Фифи тоже было трудно узнать: в черном парике и солнечных очках, она пьяно споткнулась в дверях, дружок Джой держал ее под руку. Хихикая, она дотронулась до моей груди.
— О, ничего себе, Эллис… у тебя такие классные сиськи!
Избавляясь от ее продвинутости, я повела ее внутрь.
Вскоре я расположилась полулежа в шезлонге на крыше, вкушала клубнику, макая ее в шоколад, и болтала с Саймоном и Патси, пока сумасшедшая парочка качаясь поднималась по лестнице. Фифи соскользнула ко мне и, яростно обняв меня, поцеловала взасос и пробормотала:
— Ты такая ГОРЯЧАЯ!
Замешанная на дружбе и предательстве, между нами уже давно имелось подводное эротическое течение. Это так подавлялось во мне, что по крайней мере у меня никогда вообще не имелось сексуальных фантазий о Фифи. И теперь она сняла крышку. На крыше было полдесятка человек, которые сделали вид, что принимают наши с Фифи ласки и поцелуи за изысканность. Затем мужчин, которые поднимались наверх, мы прогнали, оставив только Джоя, который уже был слишком пьян, чтобы сделать что-нибудь, только хихикал. Несколько девочек — присоединившись к нам — стали целоваться, и теперь годами сдерживаемые эмоции печали, тревоги, тоски и любви приняли форму сексуального раскрытия.
Страстно целуя меня, Фифи прошептала на ухо:
— Ты действительно меня ненавидишь меня, Эллис?
— Нет. Ты верила, когда Карлос говорил это про меня?
— Никогда!
— А ты меня ненавидишь?
— Что?! Конечно нет! И теперь мы можем стать … по-настоящему близки…
Фифи начала в роли страстной соблазнительницы, и вскоре мы занялись чувственной и раскованной любовью. Пока мы с Фифи занимались страстным экзорцизмом, остальные женщины стали целоваться и раздеваться. Я подслушала как Гвидо спросил у Муни:
— Что, черт возьми, здесь творится? Она ответила: «Обе слишком „человеческие“, и отрабатывают свои проблемы. Давай уйдем». Вскоре Фифи развлекалась с другими девочками, а я наблюдала эту сюрреалистическую картину.
Далеко за полночь, когда все разошлись, я почувствовала странное облегчение после этого вызывающе дерзкого поступка. Я действительно испытала катарсис Фифи, чтобы дойти до такого состояния, нужно было напиться, но это в ее стиле, говорила я себе. Да, это был довольно странный способ растопить лед в наших отношениях, но теперь после года молчания, думала я, мы могли бы поговорить о том, что случилось. Нам нужно отделить слова Карлоса от правды наших ощущений.
На следующий день у большинства гостей наступило дикое похмелье, больше эмоциональное, чем физическое. Группа кипела — долго подавляемая сексуальность прорвалась.
Муни ругала Фифи как мать, которая, наказывая «плохую дочку-подростка», выговаривает ей:
«Чтобы это было в последний раз, — прийти на вечеринку, так вырядившись!»
Я была поражена, услышав, что Патси встала на путь отречения. Меня удивила Пуна, принимающая как должное версию о том, будто «Фифи совместила в себе зеленые существа с янтарными существами».
Я даже застонала, услышав это: «Нет! На самом деле произошло лишь то, что вы напились впервые за десять лет. Боже мой, я никогда не слышала ничего более глупого!»
Некоторые женщины испытывали сильное чувство вины, но многие «признавали», что это нужно было сделать давно. Ладно, рассуждала я, возможно, это странное начало позволит перейти к нормальному общению.
Бадди, один из многочисленных «внешних» членов группы, на вечеринке застал нас с Фифи в самом неприглядном виде. Храбро поднявшись по лестнице, он увидел наши переплетенные тела и в ужасе сбежал. Мне рассказали, что на следующий день он появился в «Клеаргрине» и был явно не в себе.
