До прибытия из Стокгольма нового шведского главнокомандующего, которым станет другой питомец Густава Адольфа граф Бернгард Торстенсен, французский маршал Гебриан возглавит и шведские войска. Вот что пишет о Торстенсене Шиллер: «Разбитый подагрой и прикованный к носилкам, он побеждал всех своих противников быстротою. Тело его было обременено тягчайшими из оков, но его планы обладали крыльями. При нем перемещается театр войны и устанавливаются новые принципы, предписанные необходимостью и оправданные успехом. Земли, из-за которых до сих пор сражались, обнищали окончательно, а Австрийский дом, чьи отдаленные владения остались нетронутыми, не чувствует бедствий войны, под гнетом которых истекает кровью вся Германия. Торстенсен первый доставляет ему этот горестный опыт, насыщает шведов [.всем, чем изобилует Австрия, и швыряет факел пожара к самому трону императора». Огнем и мечом прошелся Торстенсен по Силезии и Моравии, разорив множество не знавших войны городов. Вытесненный оттуда с великим трудом армиями Пикколомини и эрцгерцога Леопольда, Торстенсен отступил в Саксонию, а оттуда в Тюрингию, разбив под Лейпцигом австрийцев.
Гебриан после приезда Торстенсена ушел со своей армией в Вестфалию, оттуда в начале 1642 года совершил молниеносный рейд в Саксонию на помощь Торстенсену и, наконец, захватив на обратном пути Кёльн, вернулся в Эльзас.
Все более частые неудачи императора побудили примирившихся было с ним протестантских государей Германии задуматься над правильностью сделанного ими выбора. Занявший бранденбургский престол после смерти родителя в декабре 1640 года 29-летний курфюрст Фридрих Вильгельм начал с того, что отстранил от дел и уволил первого министра своего покойного отца Адама Шварценберга (католика), проводившего проавстрийскую политику, и взял курс на сближение со Швецией. В июле 1641 года он окончательно порвал с Габсбургами, заключив союз со Швецией. Поведение молодого курфюрста Бранденбургского произвело большое впечатление в Саксонии и других протестантских княжествах. Появляются первые, пока еще робкие надежды на возрождение Евангелической унии.
Политическое чутье не подвело Ришелье. Он уловил новые веяния и постарался облегчить процесс воссоздания антигабсбургского блока в Германии. Он решил сделать жест доброй воли, который, как полагал, будет оценен в Германии, осудившей в свое время попытку поглощения Францией Лотарингии.
Из переписки Ришелье видно, что уже с конца 1639 года он стал задумываться над тем, чтобы найти приемлемый для всех заинтересованных сторон modus vivendi в Лотарингии. События показали, что время для полного включения Лотарингии в состав Франции еще не настало. Кардинал приходит к выводу о целесообразности восстановления Карла IV на лотарингском прсс голе при условии признания им вассальной зависимости от короля Франции.
Бывший герцог Лотарингский все последние годы скитался по Германии, поступив на имперскую службу. Некоторое время он надеялся вернуться в Лотарингию с имперской армией. Однако уже к 1640 году разуверился в шансах императора на победу и начал осторожно выяснять возможности примирения с Людовиком XIII. Ришелье поручил своему любимцу государственному секретарю Шавиньи, о котором поговаривали, что он побочный сын самого кардинала, а не покойного Бутилье, вступить в секретные переговоры с Карлом. Эти переговоры проходили в конце февраля — начале марта 1641 года, и обе стороны достигли договоренности.
10 марта Людовик XIII соблаговолил дать аудиенцию низложенному им герцогу, заверив его в своем полном расположении. «Мой кузен, — заявил он при встрече, — прошлое навсегда забыто…»
А 29 марта того же года Людовик XIII и Карл IV скрепили своими подписями Парижский мирный договор, восстанавливающий герцога Лотарингского на престоле, но уже как формального вассала Франции. В обмен на вывод французской армии из Лотарингии Карл IV передавал Людовику XIII город Клермон-ан-Аргон и три крепости: Стене, Жамец и Дён. Кроме того, обязывался не вступать ни в какие антифранцузские коалиции и оказывать королю Франции помощь в войне с Испанией. По понятным соображениям Ришелье не счел целесообразным втягивать герцога Лотарингского в войну в Германии, считая, что его благожелательного нейтралитета, укрепленного военным «присутствием» Франции в четырех городах Лотарингии, вполне достаточно, во всяком случае на первое время.
Но Карл IV не был бы самим собой, если бы не слукавил и на этот раз. Буквально за несколько дней до подписания Парижского договора он составил и заверил у нотариуса документ, свидетельствовавший, что его союз с Францией не может иметь правовую силу, так как заключен под принуждением. Карлу очень скоро — всего через несколько месяцев — придется поплатиться за свое двурушничество. Полученные уроки явно не шли ему впрок. На этот раз он окончательно и безнадежно потеряет с таким трудом возвращенный престол, ввязавшись в очередной заговор, направленный против Ришелье.
* * *
Организатором нового заговора стал граф Суассон, безвыездно проживавший с 1637 года в принадлежавшем ему Седане, у самой границы с испанскими Нидерландами.
С давних пор лелеял он мысль об устранении Ришелье. Весной 1640 года Суассону удалось завязать нити новой интриги, в которую он втянул герцогов Гиза и Буильона. Одновременно он установил тайные связи с испанцами, австрийцами и герцогом Лотарингским, с помощью которых к весне следующего, 1641 года ему удалось сформировать более чем 6-тысячную армию, выступившую в начале лета в поход на Париж. По мере продвижения армии вдоль реки Мёз к ней присоединялись все недовольные политикой первого министра. Определяя цели похода, герцог Буильонский признавался в своих воспоминаниях: «Мы хотели войти во Францию для того, чтобы возбудить там движение, способное свергнуть кардинала. Мы должны были искать нашу безопасность в выгодном мире (с Габсбургами. — П. Ч.) и в установлении нового министерства».
Узнав о выступлении мятежников, Ришелье направил им навстречу снятую с фронта армию маршала Шатильона. Но произошло непредвиденное: Суассон довольно легко разгромил 9 июля 1641 г. при Ла-Марфе численно превосходящие его силы Шатильона. Воодушевленные победой мятежники были полны решимости идти на Париж, чтобы освободить короля от пагубного для страны влияния министра-кардинала.
Вот тут-то и произошел его величество случай. Опьяненный победой Суассон, если верить мемуарам Буильона, гарцевал на коне с пистолетом в руке на поле выигранной битвы. Остановившись, он попросил воды и стал пить из кувшина, не выпуская пистолета. Внезапно раздался выстрел, и граф замертво упал с простреленной головой. Скорее всего, это действительно был несчастный случай, но молва немедленно приписала смерть Суассона «дьяволу в пурпурной мантии», подославшему к Суассону убийцу. Поистине кардиналу приписывали и то, что превышало даже его возможности. Так или иначе, но кардинал мог благодарить судьбу за неожиданный (?) подарок. В письме к д'Аво Ришелье заметил в связи с этим событием: «Если месье де Шатильон проиграл битву вследствие своего просчета, то Франция много выиграла от потери графа (Суассона. — П. Ч.)».
