Кажется, что азиатская одежда простого народа и французское платье высшего общества не дошиты до конца… Характеры всего лишь обузданы, но не смягчены… При дворе полно простушек, которые с удовольствием вернулись бы к себе в деревню, есть и бритые подбородки, которым до сих пор кажется, что с бородой-то было гораздо теплее…»
Несмотря на указы, предписывающие большую скромность придворных одежд, столичная и провинциальная аристократия выставляет напоказ роскошь и беспечность, приводящую в изумление иностранцев. Следуя примеру императрицы, дворяне по своему желанию строят во всех уголках России бесчисленные дворцы, загородные домики, оранжереи, манежи и крепостные театры, высаживают «французские» или «английские» сады, заставляют рыть пруды и возводить гроты, дают праздники и балы с фейерверками. Излюбленные места таких безудержных сумасбродных забав – императорские дворцы в Царском Селе, Петергофе и Гатчине. Жизнь не по средствам становится правилом. Гардеробы ломятся от нарядов. Маршал Апраксин сшил себе более трехсот камзолов. Новоиспеченные дворянчики гордятся тем, что счет их чулок и туфель идет на сотни. Все соперничают в роскоши карет, породистости лошадей, блеске упряжи.
Многие мелкопоместные дворяне влезают в долги и разоряются, лишь бы только сохранить привычный дом и прислугу. Желая удержаться на плаву, они продают или закладывают часть имений. Главная цель – казаться не хуже других. Становится модным иметь бесчисленную дворню. О влиятельности вельмож судят по количеству их ливрейных лакеев. У самых богатых число прислуги колеблется от трех до восьми сотен. Для дворянина средней руки приличным считается иметь около ста пятидесяти слуг. Бедные дворяне обходятся двадцатью. Большая часть этих слуг – привезенные барином из деревни крепостные крестьяне. Зачастую сам хозяин не знает слуг ни по имени, ни в лицо и лишь жалуется на их леность. Не получая никакого жалованья, эти люди за кров и стол выполняют самые различные обязанности. Среди них есть, разумеется, дворецкие, лакеи, посыльные, горничные, повара и поварята, кондитеры, булочники, истопники, судомойки, прачки, бельевщицы, швеи, вышивальщицы, кружевницы, кучера, берейторы, конюхи, грумы, привратники, швейцары, ночные сторожа, а в самых больших усадьбах – еще и портные, сапожники, шорники, аптекари, шуты, музыканты, актеры, певцы и художники. Да, даже актеры набираются из людского стада, которым владел барин. Прибывшие из-за границы учителя обучают и воспитывают самых талантливых крестьян. Слегка обтесав, их используют для развлечения хозяина и его гостей. Граф Каменский тратит тридцать тысяч рублей, чтобы поставить роскошный спектакль в своем театре. У графа Шереметева, в селе Кусково, есть труппа актеров и певцов, которой завидовала сама Екатерина. Желая отпраздновать подписание мира с Турцией, Лев Нарышкин воспроизводит в своем имении, с помощью статистов в военной форме, главные баталии прошедшей войны. Меломан Скавронский требует, чтобы слуги обращались к нему оперным речитативом.
Вообще-то хозяева благоволят крепостным мастерам, потому что те являются одновременно и капиталом, и показателем высокого положения в обществе. Остальные же, как беззащитный скот, всецело зависят от воли господина, который может заставить работать до изнеможения, женить по своей воле, высечь кнутом или сослать за малейшую провинность. Запрещается только пороть до смерти. Даже самые сердечные помещики, обращавшиеся с крестьянами «по-старобытному», не хотят видеть в них полноценных людей. В глазах господ крепостные – это особый зоологический вид, представители которого, быть может, и имеют душу, но прав не имеют никаких. Самые просвещенные помещики без малейшего зазрения совести продают или закладывают крепостных. Петербургские и московские газеты печатают такие вот объявления, кажущиеся сегодня дикими: «Продается парикмахер, да с ним четыре короба кроватных, один пуховик, одна перина и прочие домашние вещи». Или такое: «Продается девка шестнадцати лет, доброго поведения, и еще карета, совсем мало езженная». Цены не слишком высокие. Породистая собака стоила две тысячи рублей, тогда как крестьянин идет за триста, а девушка-крестьянка – меньше чем за сотню. Можно купить даже ребенка, всего за несколько копеек. Зато цена хорошего повара или музыканта доходила порой до восьмисот рублей. Подобная торговля живым товаром особенно расцветает с началом царствования Екатерины. И это ничуть не смущает императрицу, несмотря на лучезарный блеск ее либеральных идей. Более того, она с удовольствием дарит целые деревни тем, кого хочет вознаградить за политическое, военное или амурное усердие. Таким образом успела она раздать более восьмисот тысяч «душ». Да, фавориты – дорогое удовольствие. Пользуясь сведениями, полученными от «хорошо информированных лиц», французский дипломат Ж. Кастера составил примерный список альковных расходов императрицы.
Деньгами, крестьянами, землями, дворцами, бриллиантами, дорогой посудой и пенсиями получили:
пятеро братьев Орловых – 17 млн. рублей
Высоцкий (второстепенный фаворит) – 300 тыс. рублей
Васильчиков – 1 млн. 110 тыс. рублей
Потемкин – 50 млн. рублей
Завадовский – 1 млн. 380 тыс. рублей
Зорич – 1 млн. 420 тыс. рублей
Римский-Корсаков – 920 тыс. рублей
Ланской – 7 млн. 260 тыс. рублей
Ермолов – 550 тыс. рублей
Мамонов – 880 тыс. рублей
братья Зубовы – 3 млн. 500 тыс. рублей
Текущие расходы фаворитов с начала царствования – 8 млн. 500 тыс. рублей
Итого 92 млн. 820 тыс. рублей
Во французских деньгах эта сумма составляет, по тогдашнему обменному курсу, 464 миллиона турских ливров.[147] Этот потрясающий реестр в основном совпадает с подсчетами, сделанными по тем же статьям расходов английским послом Гаррисом в донесении, направленном в 1782 году. Как бы в ответ на эти списки, показывающие расточительность Екатерины в любовных делах, она подводит в одном из писем к Гримму итог своих политических достижений:
создано новых губерний – 29
построено городов – 144
заключено соглашений и договоров – 30
одержано побед – 78
принято указов о законах или учреждениях – 88
принято указов об облегчении жизни народа – 123
Итого 492
Она с гордостью противопоставляет этот итог подсчетам другого рода. Что значат некоторые расходы, которые она позволяет для собственного удовольствия, по сравнению с неисчислимыми преимуществами, каждодневно получаемыми Россией от ее правления? Ее характер никогда не позволит ей признать свою неправоту. Уже то, что она правит, оправдывает все ее решения. «Нет ничего удивительного, – пишет она в „Записках“, – что из государей России многие были тиранами. Эта нация от природы беспокойна, неблагодарна и полна очернителей и людей, которые под предлогом усердия стараются лишь обернуть себе на пользу то, что им подходит».
