Трагический опыт русского искусства как раз и свидетельствует со страшной ясностью о том, что никакие материальные блага в мире никогда не приведут к расцвету искусства, если отнята у этого искусства свобода творчества.
Многие из великих гениев человечества жили и умерли бедняками. Скромно жили Моцарт и Бетховен, Шуберт и Шуман. Берлиоз нуждался всю жизнь. Чайковский едва сводил концы с концами. Мусоргский жил последние свои годы на пожертвования друзей. И все-таки были они неизмеримо счастливее своих советских потомков, ибо никто не порабощал и не насиловал их творческий дар, никто не отнимал у них высшей радости, данной Богом лучшим из людей – радости свободного творчества.
ЮРИЙ ЕЛАГИН В АМЕРИКЕ Послесловие дочери
В конце Второй мировой войны мой отец оказался в лагере для перемещенных лиц. Выжить в лагере ему помогло то, что он играл на скрипке. Там на него обратила внимание одна американка, которая предложила ему и его жене приехать в Соединенные Штаты.
Папа прибыл в Нью-Йорк в декабре 1947 года. Некоторое время он оставался в этом городе, преподавая игру на скрипке и изучая английский язык. В эти дни издательство имени Чехова заключило с ним договор на написание книги «Укрощение искусств».
В 1948 году мой отец попробовал поступить в симфонические оркестры Балтимора и Хьюстона. Оба оркестра приняли его. Он выбрал Хьюстонский – главным образом потому, что в детстве читал романы о Диком американском Западе. Детская мечта осуществилась.
Папа проработал скрипачом в Хьюстонском симфоническом оркестре (часто играя первую скрипку) вплоть до апреля 1965 года. В течение этих лет он выступал с такими дирижерами, как Ефрем Курц, Фредерик Фрискэй, Леопольд Стоковский и сэр Джон Барбиролли.
Часто с Хьюстонским оркестром выступали и приглашенные дирижеры, в том числе Игорь Стравинский. Когда маэстро Стравинский был в Хьюстоне, папа с готовностью вызвался возить его на репетиции. Был случай, когда маэстро очень разговорился. Мой отец тактично напомнил ему, что репетиция скоро начинается. Но маэстро не обратил внимания и продолжал говорить. Папа снова прервал его, но тщетно – маэстро рассказывал и рассказывал истории из своего прошлого. Время начала репетиции уже прошло, и мой отец прервал его еще раз. «Юрий Борисович, ну что вы беспокоитесь, – сказал маэстро. – Стравинского они подождут».
Важным моментом в музыкальной жизни моего отца было назначение Леопольда Стоковского музыкальным директором Хьюстонского симфонического оркестра. Маэстро Стоковский очень любил русскую кухню и стал часто бывать в доме моего отца. У них стало традицией, чтобы папа встречал маэстро на вокзале, когда тот приезжал в начале сезона, и они тут же договаривались об очередном обеде. Маэстро получал такое удовольствие от визитов в дом моего отца, что стал подписывать свои письма к нему «В и З» – «водка и закуска».
Постепенно общественность Хьюстона, поддерживавшая оркестр, начала разочаровываться в Леопольде Стоковском. Причиной тому были его вызывающие манеры и настойчивость, с которой он каждый сезон включал в репертуар оркестра новомодные произведения.
Однажды, например, произошел такой случай. Маэстро Стоковский кончил дирижировать одну модерную пьесу, встреченную аудиторией без всякого энтузиазма. Маэстро повернулся к залу и сказал:
– Похоже, вы не поняли вещь, которую мы только что исполнили. Поэтому мы сыграем ее еще раз.
И оркестр заиграл снова. Мой отец потом рассказывал, что почти половина слушателей ушла из зала во время вторичного исполнения этой вещи.
И все же отъезд Стоковского из Хьюстона опечалил моего отца, потому что он видел в нем одного из самых выдающихся дирижеров XX века. Папа также считал, что маэстро поднял Хьюстонский симфонический оркестр на очень большую высоту. Это мнение разделяли и многие музыкальные критики, восторженно писавшие о выступлениях оркестра во время его поездок по Соединенным Штатам.
Сэр Джон Барбиролли, вступивший в должность музыкального директора после маэстро Стоковского, сохранял высокий уровень этого музыкального коллектива. Однако моего отца захватила жажда перемен. В апреле 1965 года он решил оставить музыку и заняться литературным творчеством. Ему было тогда 55 лет.
В какой-то мере это решение было связано с ощущением пустоты, возникшим у него с уходом Леопольда Стоковского. Но главной причиной все же была его давнишняя любовь к литературным занятиям.
«Укрощение искусств» и вторая папина книга, «Темный гений» – биография Всеволода Мейерхольда, – были опубликованы в 1950-е годы. «Укрощение искусств» имело успех у читателей, и некоторое время мой отец активно участвовал в литературной жизни Нью-Йорка. Велись даже переговоры о съемках фильма по этой книге. Обсуждалась также возможность поставить «Темного гения» на сцене.
Кстати, в этот период жизни папе довелось пережить одно разочарование. Преподаватель драматического искусства Ли Страсберг устроил вечер в честь моего отца, на который он пригласил свою бывшую студентку Мэрилин Монро. Мой отец был страстным поклонником этой актрисы, но, к сожалению, она не смогла прийти.
В годы работы в Хьюстонском симфоническом оркестре папа писал статьи для различных журналов, включая «Америку» – журнал, выпускавшийся Американским информационным агентством (Юси-ай-эй) и распространявшийся в Советском Союзе в соответствии с заключенным по этому поводу американо-советским соглашением.
В апреле 1965 года папа женился второй раз и переехал в Вашингтон, чтобы начать работать в Юси-ай-эй в качестве автора и переводчика. Одной из первых работ, порученных ему, был перевод на русский язык «Отчета комиссии Уоррена» – официального отчета об убийстве президента Джона Ф. Кеннеди.
В Вашингтоне мой отец вскоре стал активным членом русской эмигрантской общины. Многие контакты завязались в результате его работы в Юси-ай-эй и на радиостанции «Голос Америки». Декан кафедры славянских языков в Университете Джорджа Вашингтона, профессор Елена Якобсон, пригласила моего отца вести несколько классов по русскому языку и истории русской культуры.
Отец любил преподавать. Живя в Хьюстоне, он преподавал в Университете Раиса и в Хьюстонском университете. В Университете Джорджа Вашингтона его считали одним из лучших преподавателей русского языка.
В начале 1970-х деятельность Юси-ай-эй активизировалась. Расширялись программы культурного обмена, и моему отцу было поручено подбирать американцев, знающих русский язык, на должности экскурсоводов по американским выставкам, устраивавшимся в Советском Союзе. Он ездил по всей Америке, проводя собеседования и отбирая молодых американцев для этой важной работы.
