Наступает девяностый год, и в гарнизоне начались перебои со снабжением, так что Малыш иногда слышит, как Мама Вторая плачет ночами. Пропадает хлеб. Помятый, в фурункулах — на первом году службы они все такие — солдат просит Малыша купить хлеба в магазине, потому что солдатам теперь отпускать перестали. Малыш смотрит на дядьку в шинели. И когда вырастает и все становится на свои места — в правильную перспективу — и понимает, что это был восемнадцатилетний сопляк, доходяга несчастный, все равно смотрит. Две булки белого. С сахаром его едят к чаю, Мама Вторая с нервным смешком, — издает который все чаще, — называет это «луостарское лакомство». Ругаются с мужем. Что я могу поделать, это я, что ли, подвоз прекратил, орет на жену Папа Второй, глядя на морщины, появившиеся на ее лице. Это от злобы. Луостарское лакомство нравится и Малышу, ну, хотя бы потому, что булок в магазинах нет. Сок и белый хлеб. После них исчезает и черный хлеб, так что Луостари больше месяца хрустит сухарями, которые начальник части, махнув рукой на приказы, велит достать со складов с НЗ. Рыбная колбаса. Папа Второй, торжествуя, приносит два батона — тонких, черных, — и глядит, как мальчишки, изголодавшиеся по мясу, едят. Встречает взгляд Мамы Второй. Настроение портится. Колбаса невкусная, и в ней есть белые кусочки свиного сала — зачем они в рыбном фарше, ума не приложу, будет материться Малыш, которому, конечно, никто не поверит. Рыбная колбаса, ха-ха. Жена спросит. Дорогой, не слишком ли активно эксплуатируешь тему своих детских несчастий? На что он, распахнув окно, вывалит из него все ее платья с криком «убирайся, сука», и она уберется. Папа Второй тоже разорется. Как ты меня достала своими вечно кривящимися губками, вечно бля недовольна, все не то, все не так, орет он на жену, и вроде бы повзрослевшие Малыш с братом снова становятся маленькими детьми. Молчат в комнате. Жрать нечего. Так что Папа Второй ходит на охоту, и возвращается с добычей, в доме появляется мясо — заодно он учит сыновей стрелять, и Малыш узнает поразительное чувство СИЛЫ, которое приходит в руки с оружием. Папа Второй ловит солдата. Ты чего здесь делаешь, спрашивает он какого-то зачумленного грузина, покрытого нарывами — южане на Севере страшно мучаются фурункулезом, — почему не в санчасти? Не пускает сержант. Папа Второй бьет в ухо сержанта, и волочет несчастного грузина в медсанчасть, и так беднягу моют, перевязывают, начинают лечить. Папа Второй в уголке. Когда врач отворачивается, вынимает из кармана кусочек чеснока и трет подмышку, от этого столбик термометра сражу же вырастает. Получите больничный. Благодарные родители грузинского солдата пишут Папе Второму письмо и присылают посылку с орехами и чачей, Папе страшно неудобно. Дети рады орехам. Привозят хлеб. Выдают пайки, которые предоставила в качестве гуманитарной помощи Норвегия, там растворимый сок и китайская ветчина, галеты, все очень вкусно, потому что необычно, сейчас Малыш такую жратву даже своему коту — а тот съест все, что ни дашь, — не сунет. Дети нахваливают. Жена оттаивает. Малыш едет в Североморск, ест в тамошней столовой салат из квашеной капусты с брусникой, ест ветчину, разминка, соревнования, на старт, внимание, выстрел, и Малыш мощно дельфинит ногами на выходе, цепко держит сильных соперников, и ломает их на последнем отрезке, — это его коронный стиль на двести метров. Умный малый. В Архангельске Малыш становится объектом насмешек всей группы, потому что покупает себе за пятьдесят рублей подводное ружье. Малыш знает, что мечты нужно исполнять, даже если они никчемные. Группа его любит. Несколько ребят четырнадцати лет, один пятнадцатилетка, четверо — двенадцатилетних, пять девочек. На старшей купальник лопается. Малыш об этом старается не думать, он увлечен фотографией дрессировщицы дельфинов из книжки Майоля. В Луостари проводят кабельное телевидение, и Малыш с братом смотрят фильмы про борцов стиля «кэтч», это кажется им невероятно серьезным. Телик черно-белый. По воскресеньям. Ровно в три, начинается показ мультфильмов «Чип и дейл» и «Утята Макдака». Смотрит весь Союз. Единственное, чего не понимает Малыш, — как этот чертов скряга Скрудж различает своих племянников, ведь эти трое утят словно с трафарета срисованы. Так они и срисованы! Да, но как тогда… Это Малыш узнает два года спустя, когда увидит мультфильм в цветном телевизоре, все будет очень, до обидного просто: Вилли — красный, Билли — синий, а Дилли — желтый. Ха-ха. Но и черно-белые, мультики очень даже интересные, больше всего Малышу нравится припев песенки, с которой начинаются «Чип и дейл». Чип-чип-чип-чип и дейл, к нам спешат, чип-чип-чип-чип и дейл, лучше все-е-е-х, напевает он в комнате, и ужасно смущается, когда заходит отец, тактично ничего не заметивший. Мальчишка еще не вырос. Малыш задерживает дыхание на три минуты сорок секунд, это в ванной, а если в бассейне, то на десять секунд меньше, там больший объем воды давит на легкие. Брат засекает. Я человек-дельфин! Малышу хочется научиться задерживать дыхание на часы, чтобы опускаться под воду на километры, трогать руками края Марианской впадины, скользить между солнечных рифов Средиземного моря, выныривать в черных маслянистых волнах Ледовитого океана, разглядывать ослепительно белые зады нырярльщиц-ама в Японском море, играть мышцами в водопадах, дремать в озерах, подниматься вверх с лососями по рекам. Влюблен в воду. В Луостари много воды. Но она там в виде снега, к которому Малыш равнодушен, если не сказать — ненавидит. Не играет в снежки. Глядит, как гарнизонная проститутка, школьница Машка, поджидает солдат под забором, она дает за пакет сока и булку хлеба, — белого, конечно, — это хорошая сделка. Приходит посылка. Малыш с братом глядят, как Папа Второй отрывает фанерку, вытаскивает тонкие гвоздики, и вытряхивает содержимое на газету, это от Бабушки Третьей. Горы леденцов. Старое рванье. Бодрая открытка. Это уже Дедушка Третий. Северяне. Мурманчане. Бодрее. Ровнее. Тверже. Мама Вторая кусает губы, ее красивый рот, когда она его кривит, такой некрасивый. Малыш ненавидит тараканов, здесь их много, потому что людское жилье единственное место, где тараканы могут выжить. Рядом живет сумасшедший. Это бывший офицер и бывший майор, возможно бывший Петров, которого выгнали из армии за воровство у офицеров же, он ходит по гарнизону в кальсонах, надетых на ватные брюки, прикармливает кошек, и ненавидит собак — бросил в одну из них топором, едва не попав в Малыша. Убивает бродяжек. Бродит, одичалый, трахает проститутку Машку, пьет одеколон — а иногда и польскую водку, ее стали заводить в Союз в огромных количествах, — кричит и стонет ночами. И, кстати, я тебя люблю, пишет Малыш в конце письма дрожащей рукой и заклеивает конверт, отправляет, чтобы получить конверт из которого выпадет засушенный цветок. Майор Петров остается. После окончания срока службы из Луостари уезжают, здесь не живут, но майор Петров остается, ему некуда ехать, так что ему оставляют квартиру — все равно в домах живут меньше людей, чем следует, — и определяют место в кочегарке. Малыш живет в дороге. Все время приходится ехать, частенько похожий на югослава тренер Дунаев — любимец женщин, — ночует в Заполярном у какой-нибудь грудастой красотки, и тогда в его квартире остаются Малыш с братом. Автобус туда, автобус обратно. Часто дорогу размывает. Тогда приходится идти пешком. Начинается «Веселый дельфин». Все соревнования в спортивных школах в Советском Союзе называются «Веселый дельфин», эти совки, — говорит с отвращением Мама Вторая, — ничего выдумать не могут даже. Утром в феврале Папа Второй выходит на остановку, куда подъезжает грузовик, забрать пассажиров, и стоит с сыновьями два часа. Нет транспорта, ладно, бодрее, веселее, верить, держаться, ну, и все такое, и они идут пешком, пятнадцать километров. Приходят за пятнадцать минут до начала соревнований, и Малыш, встав под холодный душ, чувствует, как жжет кожу вода. Папа Второй доволен. Меня и в молодости в армии звали показушником, смеется он, и сыновья переглядываются, не совсем уверенные в том, что им необходимо было совершать этот не очень нужный подвиг. Выигрывают соревнования. Папа Второй обратно, — к счастью, — решает все-таки ехать, и в ожидании попутной машины мальчики едят в ресторане Заполярного, Малыш вытряхивает в винегрет всю перечницу, она, конечно же, не закреплена, но на счете это не отразится, так что скуповатый брат заставляет Малыша съесть салат. Рот горит. Суп с яйцом очень вкусный, но заказы часто путают, приносят, что подороже. Малыш любит пельменные, он вообще обожает пельмени, берет всегда две порции с уксусом, еще ему нравится жареная рыба, которую он просит в столовых спортивных школ. Варенье из мандаринов. Успехи все значительнее. Малышу предлагают поехать в Ленинград в спортивную школу, где преподает, вроде бы, сам знаменитый Сальников, но родители отказываются, и правильно делают, школа будет закрыта всего год спустя. Учитель труда просит всех встать. Среди нас есть человек, которого нам нужно уважить, поскольку он прославил наш город, говорит тожественно косноязычный мужчина в фартуке, с которым у мечтательного Малыша вечные нелады. Разворачивает газету. На соревнованиях по плаванию в северо-западной зоне РФСРФСР чемпионом на дистанции сто метров на спине стал… С результатом… Малыш с любопытством слушает, потом думает — да это же обо мне. Поприветствуем чемпиона Северо-Западной Зоны РФСФСР. Класс шумит. Малыш откидывает крышку парты, и выходит в коридор, стены темно-зеленые, свет уже не такой тусклый, как зимой, это начинается полярный день. Он ослепляет. Снег не тает, но теперь, из-за Солнца, повисшего где-то на краю сопок и не желающего заходить — оно и не зайдет целых полгода, — он не лежит темными пятнами где-то сбоку, а лезет беспощадным светом в глаза. Выдают очки. Черные, как у Сталлоне в фильме «Кобра». Носить их одна мука, тем более, на морозе, так что все щурятся, и зрение Малыша падает еще сильнее, Мама Вторая снова в истерике, это, кажется, теперь ее обычное состояние. Ищет врачей. Находит книжку какого-то окулиста, Бейтса, и Малыш терпеливо, под присмотром матери, делает странные упражнения, вращает глазами, жмурится, лежит, прикрыв глаза ладонями, что называется пальмингом. Зрение восстанавливается. Из поселка Корзуново постепенно уезжают вертолетчики, из Заполярного тянутся в сторону большой земли офицеры, все смутно что-то предчувствуют. Папа Второй хмурится. Малыш с братом уходят на озеро по соседству на целый день, чтобы ловить рыбу, но, просидев на морозе до вечера, так ничего и не поймают. Дома, наконец, пусто. Так что Мама Вторая ругается с мужем, и тот чувствует, как волна отвращения и дрожи колеблет его тело, она своими придирками его просто достала. Что мы здесь делаем?! Если что-то не нравится, собирай шмотки и выметайся, говорит он, — ладно, говорит она, я так и сделаю, — ну, попробуй, говорит он, и родители, когда сыновья возвращаются, не разговаривают — и две недели еще не разговаривают. Майор Петров храпит и кричит по пьянке ночами на свою уже сожительницу Машку. Папа Второй спросонья злой, стучит кулаком в стену. Просит утихомириться. Майор Петров носит с собой топор, и ставит каждое утро в ухода в подъезд миску с какой-то бурдой, это для кошечек. Те бросаются в ноги ко всем, кто выходит из подъезда. Папа Второй вернулся с учений с шапкой, полной ягод. Близится лето.
