Летом 1575 года началась волна повальных заболеваний и очаги эпидемии вспыхивали уже повсюду. Согласно архивным данным, население Венеции тогда насчитывало 175 тысяч жителей и в течение года, то есть с 25 июня 1575-го по 1 сентября 1576-го, эпидемия чумы унесла 50 тысяч жизней. Собрав прислугу и учеников, Тициан приказал всем немедленно покинуть город. Кое-кто начал возражать, но он был непреклонен. Послушному Вердидзотти был дан приказ не показываться на Бири и отсидеться дома. С Орацио разговор был бесполезен — сын не мог оставить отца одного, но скрыл, что его жена попала в больницу с подозрением на страшную болезнь.
Тициан почти не выходил из дома, страдая от духоты и повышенной влажности. Из окон верхнего этажа ему были видны пожарища и клубы едкого дыма, который проникал в дом через щели. Он не узнавал мир. Перед ним возникали апокалиптические картины гибели всего того, чем он жил и что ему было дорого. Чувствуя, как смерть крадется за ним по пятам, он торопился. А работа шла медленно, так как быстро приходила усталость, а с ней и головокружение. Каждая ступенька стремянки у холста давалась ему с большим трудом. «Оплакивание Христа», или «Pieta» (Венеция, Академия) — это его последнее откровение миру. Оно было предназначено для собственного надгробия в церкви Фрари, но идея не была осуществлена из-за надуманных прелатами трудностей.
Когда он уставал от «Оплакивания», то, взяв передышку, шел к стоящим рядом «Себастьяну» или «Марсию» и подправлял что-то кистью или пальцами. Но чаще садился в кресло перед картиной и задумывался. Его не отпускал и постоянно мучил вопрос: а что там, за порогом жизни? Таким же вопросом перед смертью задавался и Микеланджело. В одном из своих мадригалов он признает, чуть ли не переходя на крик:
Догадка мозг разъела —
Так значит смертно дело?
Что за порогом совершенства ждет?
Блаженство, радость или мир умрет?
Смерть, Евхаристия и Воскресение — такова тема последнего творения Тициана. Картина написана в рассеянных пепельно-серебристых тонах с отдельными вкраплениями коричневого, красного и желтовато-оливкового цвета. У глубокой ниши, обрамленной двумя мощными колоннами, Богоматерь поддерживает бездыханное тело Сына. Воздев руку к небу, стоит рыдающая Магдалина, рядом преклонил колени бородатый старец, который тянется в желании припасть к безжизненно висящей руке Христа. В образе согбенного старца Тициан изобразил себя.
Картину обрамляют две статуи на пьедесталах с львиными головами. Это ветхозаветный пророк Моисей со скрижалями и геллеспонтекая прорицательница Сивилла, олицетворяющая собой пророчество распятия и Христова Воскресения. Над аркой слева — ветвь вечнозеленого растения, а справа — плошки с вечно горящим огнем. В полукруглой апсиде поблескивает изображение ибиса, которое символизирует жертву Евхаристии. Когда чума в городе уже свирепствовала вовсю, Тициан написал под постаментом Сивиллы небольшую иконку ex voto, на которой он и Орацио молят о ниспослании спасения от чумы Богоматерь, держащую на коленях Сына. Получилась картина в картине.
Самое страшное произошло в конце августа, когда ранним утром на пороге появился санитарный патруль, который ежедневно делал обход всех домов в округе, выискивая заболевших или вынося тела умерших. Тициану в то утро нездоровилось, и он был наверху в своей спальне. Вдруг снизу послышались крик и шум борьбы. Он набросил на плечи халат и стал спускаться. Никого. Выйдя наружу, Тициан с ужасом увидел отплывающие от причала две санитарные гондолы, которые увозили Орацио. Ему ничего не оставалось, как проводить их взглядом, пока они не растаяли в мареве, окутавшем лагуну. Он понял, что не патруль, а смерть приходила за ним, но по слепоте своей костлявая ошиблась.
Ноги одеревенели, и он с трудом вернулся в дом. В мастерской, где только что был его сын, гробовая тишина. А с картин взирали на него все эти долгие годы, безраздельно отданные труду. Вот задумавшийся о чем-то Мидас, так любивший золото. Что принесло ему богатство? А чего добился он сам, создавая бесчисленное количество картин, если даже не смог спасти сына? Тогда к чему все эти поиски истины? Для кого он так унижался, умолял об оплате за труды, копил, если слава и деньги бессильны?
Отдышавшись, он подошел к «Pieta» и в безумном порыве отчаяния пририсовал близ Сивиллы взметнувшуюся вверх руку, которая вырвалась из мрака. Что это означало, призыв о помощи или вопль протеста? Все осталось в тайне, как и то, откуда и почему появилась в нижнем левом углу картины таинственная фигурка человека с фарфоровой вазой в руках.
Вероятно, Орацио, почувствовав недомогание и догадываясь о худшем, принял меры предосторожности, дабы не заразить престарелого отца, которого боготворил. Но не смог спасти ни себя, ни его. 27 августа 1576 года Тициана нашли мертвым на полу с зажатой кистью в руке. На следующий день, несмотря на эпидемию и действующий карантин, венецианское правительство приняло постановление похоронить с почестями великого художника и гражданина в храме Санта-Мария Глориоза деи Фрари. Никого из близких родственников рядом не было, и все произошло вопреки воле покойного, который при жизни не раз повторял о своем желании быть похороненным на родине в семейной усыпальнице Вечеллио. А это означает, что мастер умер естественной смертью, так как умерших от чумы в храмах не хоронили. Да и священник Томазини из соседней церкви Сан-Канчано, сделавший в регистре усопших запись о дате смерти и возрасте, отметил, что художник умер от лихорадки. И это в невыносимую жару?
Австрийский неоромантик Гуго фон Гофмансталь в одноактной пьесе в стихах «Смерть Тициана» перенес действие на одну из загородных вилл, не пожелав, чтобы великий творец умирал в чумной Венеции, задыхающейся от смрада и дыма пожарищ. Героями пьесы автор сделал учеников и юных поклонниц искусства мастера. За сценой затухает великая жизнь, и в разгар солнечного августовского дня молодежь выражает свое несогласие с тем, что смерть способна покуситься на того, кто принадлежит вечности.
Когда б не он, мы жили бы во мраке
И не познали б красоту земли.[93]
* * *
После снятия карантина объявился старший сын Помпонио, который нашел дом отца на Бири разграбленным. С помощью Вердидзотти, Марко Вечеллио, Пальмы Младшего и приглашенного адвоката был составлен примерный список похищенного. Вскоре началась затяжная тяжба за наследство мастера между Помпонио, попортившим отцу при жизни столько крови и не оставившим его в покое даже после смерти, и мужем покойной Лавинии Сарчинелли, отцом шестерых внуков Тициана. История эта малоприятная, а посему оставим ее на совести зачинщиков, недостойных дальнейшего о них упоминания.
