271
Рукопись перевода (не изданного) не обнаружена.
Пустяки.
Домашней работнице (франц.).
См. характеристику Пущина в воспоминаниях его друзей (Приложения).
В доме Бронникова Пущин жил вместе с Е. П. Оболенским – до женитьбы последнего на В. С. Барановой.
Крепнущее судейство (франц.).
Пряжка – орден за беспорочную службу в течение определенного количества лет.
Вволю (франц).
В прошлом году.
Публикуется впервые. На 1-й странице пометка Вяземского: «должно быть, от Ивана Пущина, декабриста». На 4-й обычного почтового листка, рукой Пущина: «Князю Петру Андреевичу Вяземскому».
Вяземский служил тогда в департаменте министерства финансов. Об его отношении к движению декабристов – в исследовании Н. Кутанова (С. Н. Дурылина) «Декабрист без декабря» (сб. «Декабристы и их время», т. II, 1932, стр. 201 и сл.).
Публикуется впервые.
Публикуется впервые.
Имеется в виду женитьба Оболенского на В. С. Барановой. В связи с этим ему пришлось уйти из дома Бронникова. Вскоре, однако, дружеские отношения между Пущиным и Оболенским восстановились.
См. предыдущее примеч. к этому письму.
Ялуторовск лежал на главном пути из Европейской России в Сибирь. Проезжавшие купцы, чиновники передавали декабристам письма и посылки от родных, на обратном пути брали от декабристов письма, которые благодаря этому избегали цензуру администрации.
К этому времени относится составленная Пущиным от имени ялуторовских декабристов и ссыльных поляков подписка о дагерротипах. «1846 года января дня, в присутствии ялуторовского полицейского управления, мы, нижеподписавшиеся, проживающие в городе Ялуторовске, находящиеся под надзором полиции государственные и политические преступники, выслушав предписание господина состоящего в должности тобольского гражданского губернатора, от 8 числа настоящего месяца, за № 18, дали эту подписку в том, что обязываемся не иметь у себя дагерротипов и что в настоящее время таковых у себя не имеем. В этом подписуемся. Иван Пущин».
Государственные преступники – декабристы, политические преступники – поляки. Распоряжение вызвано распространением в обществе снимков с портретов декабристов, их жен и других членов их семьи. Николай I правильно усматривал в этом сочувствие русского общества к декабристам, их восстанию, их идеям. Доклад шефа жандармов царю об этих снимках – в отчете по III отделению за 1845 г. («Кр. архив», 1924, № 6, стр. 259).
Часть письма – о Кюхельбекере – опубликована B. Н. Орловым («Лит. наследство», т. 59, стр. 398).
26 марта 1846 г. М. А. Фонвизин писал И. Д. Якушину из Тобольска: «Когда я в первый раз увидел приехавшего сюда Вильгельма Карловича, то с горестным чувством подумал, что он совсем безнадежен… Вольф надеется возвратить зрение одному глазу»
Открытый Китай (франц.).
Пущин имеет в виду пресловутую триединую формулу: «православие, самодержавие, народность», провозглашенную C. С. Уваровым в 1833 г. при вступлении в должность министра просвещения. Под «народностью» Уваров разумел крепостное право.
Подразумеваются зарубежные издания, запрещенные к распространению в России, получавшиеся декабристами с оказией.
Это письмо Пущина не найдено.
А. Ф. Бригген перевел в 1845 г. сочинения Юл. Цезаря; труд остался неизданным, несмотря на вмешательство Б. А. Жуковского. В Библиотеке им. Салтыкова-Щедрина хранится авторизованная копия рукописи «Записки Кайя Юлия Кесаря. В 2-х частях. Перевод с латинского», 219–271 лл. На 3-м л. 1-й части – посвящение перевода Жуковскому (Арх. Жуковского, оп. II, № 265 и 266).
Вскоре после этого Д. И. Кюхельбекер приехала в Ялуторовск и поселилась в доме Бронникова. 9 ноября 1846 г. М. И. Муравьев-Апостол писал С. П. Трубецкому: «Наша маленькая колония увеличилась тремя новыми членами – вдовой и двумя детьми Вильгельма Кюхельбекера. Пущин – признанный попечитель наших вдов. Его чудесное сердце и справедливый ум, обладающий большим тактом, дают ему все возможные права на это. Мы надеемся, что дети нашего покойного товарища будут приняты родственниками… в России» (И. Д. Якушкин, Записки, 1951, стр. 303).
Д. И. Кюхельбекер прожила у Пущина довольно долго. Заботы его о семье товарища, кроме писем в настоящем издании, отражены в письме M. Н. Волконской к Д. И. Кюхельбекер от 3 июня 1847 г. Это приписка на русском языке к обширному французскому письму к И. И. Пущину (РО, ф. 243, оп. 1, № 28), который просил Волконскую повлиять на Д. И. Кюхельбекер. «До нас дошло, что вы не хотите отдать дочь вашу родственникам покойного Вильгельма Карловича. Я очень понимаю, что вам жаль с нею расстаться, но вспомните, что вы ее лишите счастия, будущности, хорошего воспитания; вспомните также, что это было желание вашего мужа. По крайней мере я могу вас в этом уверить, что при прощании со мною он, говоря о своем совершенно расстроенном здоровье, мне сказал, что вся надежда его на родственников, которые призрят его детей. Так не противьтесь более, добрая Дросида Ивановна, общему желанию покойного мужа вашего и добрых друзей ваших». Об упоминаемом здесь свидании Волконской с Кюхельбекером – в его письме к Волконской от 13 февраля 1845 г.: «Жена моя, преданная вам сердцем и душою, начала новую жизнь после знакомства с вами; я ее не узнаю. Вам, княгиня, я буду обязан своим семейным счастьем» («Лит. наследство», т. 59, стр. 471).
Публикуется впервые.
Вдовий департамент – А. В. Ентальцева и Д. И. Кюхельбекер.
Тогда же Пущин писал Я. Д. Казимирскому: «Прошу некоторых подробностей о Гавриле Степановиче [Батенькове]. Как вы его нашли? Каково его расположение духа? Это главное: все прочее – вздор». См. дальше письма Пущина к Батенькову.
Французская политическая газета.
Пущин выехал, после длительной переписки между местной и столичной администрации, в середине мая 1849 г.
