Четыре других из этой восьмерки были примерно такого же роста и сложения. Что касается остальных сорока двух из пятидесяти, то наши герои развлекались с ними две недели, а когда насладились до отвала, отпустили домой, хорошо заплатив.
Осталось выбрать четырех служанок, и это было, без сомнения, весьма возбуждающее занятие. Извращенным вкусом обладал отнюдь не один Председатель. Три его друга, в том числе Дюрсе, имели большое пристрастие к проклятой мании порока и распутства, которая заставляет находить особую пикантность в старых, отвратительных и грязных женщинах, предпочитая их божественным созданиям природы.
Трудно объяснить эту фантазию, но она встречается у многих мужчин. Вероятно, дисгармония в природе несет в себе нечто такое, что воздействует на нервы даже с большей силой, чем красота. Впрочем, даже доказано, что ужас и омерзение оказывают сильное воздействие на момент эрекции. А в ком еще все это в изобилии, как не в порочном объекте? Конечно, если во время полового акта возбуждающе действует именно безобразие, то вполне естественно: чем объект грязнее и порочнее, тем больше он должен нравиться. И именно его предпочтут существу безупречному и совершенному – в этом нет никакого сомнения! Впрочем, красота – явление простое и понятное, а уродство – нечто чрезвычайное, и извращенное воображение всегда предпочтет немыслимое и чрезвычайное, а не простое и обычное. Красота и свежесть поражают только в простом смысле, уродство и деградация гораздо более сильное потрясение – и результат бывает живым и активным.
Поэтому не надо удивляться, что многие мужчины выбирают для наслаждения женщину старую и безобразную, а не свежую и красивую. Не надо удивляться тому, говорю я, если мужчина предпочитает для прогулок ухабистую землю гор монотонным тропинкам равнины. Все эти тонкости зависят от нашего устройства и наших органов, от того, как все это в нас проявляется; мы подчас не властны изменить свои вкусы, как не можем, например, измерить строение своего тела.
Как бы то ни было, но таков был, без сомнения, вкус у Председателя и трех его друзей, поскольку все они проявили единодушие при выборе служанок, выборе, который, как мы это увидим, проявил ту извращенность вкуса, о которой мы только что говорили.
Итак, в Париже после тщательных поисков были отобраны четыре создания, портреты которых вы увидите ниже. В их портретах есть кое-что весьма отталкивающее, но читатель позволит мне их нарисовать, поскольку это имеет значение для той картины нравов, изображение которых – одна из главных целей этого произведения.
Первую звали МАРИ.
Она была служанкой знаменитого грабителя, которого недавно наказали, а ее отстегали розгами. Ей было 58 лет, волос у нее почти не было, нос кривой, глаза тусклые и гноящиеся, рот широкий, зубы желтые, как сера. Она была высокой и совершенно высохшей, как она уверяла, от истощения, поскольку родила четырнадцать детей и всех их задушила, чтобы они не стали преступниками. Живот ее колыхался, как волны моря, а зад был весь в нарывах.
Вторую звали ЛУИЗОН.
Ей было шестьдесят лет. Маленького роста, горбатая, хромая и одноглазая, она обладала хорошим для своего возраста задом и еще свежей кожей. Она была злющей, как дьявол, и всегда готовой совершать гнусности и выполнять любые мерзкие поручения, о которых ее просили.
ТЕРЕЗЕ было шестьдесят два года. Она была высокой и худой, с голым черепом, похожей на скелет. Во рту у нее не было ни одного зуба, и из этого отверстия исходило зловоние, способное вызвать рвоту. Зад ее был испещрен шрамами от ран, а ягодицы были такие отвислые, что их можно было обернуть вокруг палки. Дыра в этом заду была похожа на отверстие вулкана. Она сама говорила, что вообще никогда его не вытирает, так что на нем, наверное, сохранился кал со времен ее детства. Что касается влагалища, то это было вместилище всех нечистот, настоящий склеп, от зловония которого можно было упасть в обморок. У нее одна рука была искалечена, и она хромала на одну ногу.
ФАНШОН звали четвертую. Ей шесть раз грозила виселица. Не было, наверное, такого преступления на земле, которого бы она не совершила. Ей было шестьдесят девять лет, она была курносая, низкорослая и толстая, к тому же косая. В ее зловонной глотке осталось только два зуба. Рожистое воспаление покрывало ее зад, у заднего прохода образовался геморрой величиной с кулак. Ужасная язва сожрала влагалище; одно ее бедро было обожжено. Три четверти года она была пьяна, из-за пьянства у нее был больной желудок, ее рвало повсюду. Дыра ее зада, несмотря на геморроидное обрамление, была так велика, что она непрерывно портила воздух, даже этого не замечая.
Независимо от службы в доме в период намеченного спектакля, эти четыре женщины должны были участвовать во всех ассамблеях, чтобы выполнять поручения и услуги, которые от них потребуются.
* * *
Все нужные меры были приняты, а поскольку лето уже начиналось, то главными заботами стали перевозки всевозможных вещей, которые должны были сделать пребывание в замке Дюрсе в течение четырех месяцев удобным и приятным. Туда перевозили в большом количестве мебель и зеркала, запасы продовольствия, вина и ликеры; туда отправляли рабочих, а понемногу и участников спектакля, которых Дюрсе принимал и размещал.
Теперь пришло время описать читателю знаменитый замок, где произойдет столько событий за предстоящие четыре месяца. Место действия было выбрано со всей возможной тщательностью. Замок был совершенно удален от всех людных мест, и его уединенность Я тишина вокруг служили могучими стимулами разврата. Горный пейзаж и приближенность к небу придавали ему еще большую (привлекательность.
Мы опишем вам эту обитель не такой, какой она была в прежние времена, а в ее нынешнем великолепии, о котором позаботились наши герои.
Добраться до замка было нелегко. Сначала надо было доехать до Баля, затем до Рэна. Здесь надо было выходить из экипажа, поскольку дальше дорога становилась труднопроходимой. После Шоре Нуар («Черный лес») шли примерно пятнадцать лье по извилистой дороге, по которой без гида пройти было невозможно. На этой высоте находился неприветливый поселок угольщиков и лесников – он принадлежал Дюрсе и отсюда начинались его владения. Так как обитателями этого хутора были преимущественно воры и контрабандисты, Дюрсе сумел с ними поладить. Они договорились, что жители поселка в течение определенного рока совершенно не будут вмешиваться в жизнь замка и не реагировать, что бы там ни происходило. За это он предоставил им некоторые льготы, которых они давно добивались, и вооружил своих вассалов. И этот барьер оказался закрытым на замок. В дальнейшем описании мы увидим, что эта хорошо закрытая дверь практически делала Силин, так назывался замок Дюрсе, недосягаемым. Поселок заканчивался огромной ямой для сожжения угля, затем начинался крутой подъем, наверно, не менее высокий, чем на Сен-Бернар, но еще более трудный, так как на вершину горы можно было подняться только пешком. Не то, чтобы мулы отказались идти, но со всех сторон была пропасть, и тропинка, по которой приходилось взбираться вверх, с каждым шагом становилась все опаснее. Уже шесть мулов, груженных продовольствием и другой поклажей, сорвались вниз, а с ними и два рабочих, которые пытались их спасти. Надо было затратить около пяти часов, чтобы достигнуть вершины. Но и на вершине, благодаря принятым предосторожностям, возникал новый барьер, который могли преодолеть только птицы. Этим странным капризом природы была трещина в тридцать туаз1 (Туаза – старинная французская мера длины) между северной и южной сторонами вершины, через которую невозможно было перебраться без искусной помощи. Вот почему, поднявшись на гору, нельзя было с нее спуститься. Дюрсе соединил эти две части расщелины, между которыми находилась глубокая пропасть, красивым деревянным мостом, который сразу поднимался, едва только проходили последние пешеходы. И с этого момента всякая связь замка Силин с внешним миром прекращалась. Потому что, спустившись с северной стороны, попадешь в долину протяженностью четыре арпана2 (Арпан – старинная французская земельная мера), которая, как ширмой, со всех сторон окружена отвесными горами с острыми вершинами, без малейшего просвета между ними. Поэтому этот проход, который назывался «дорогой через мост», являлся единственным, с помощью которого можно опуститься вниз и иметь связь с долиной, но если мост разрушить, уже ни один человек на свете, каким бы способом он ни пользовался, не мог бы спуститься вниз. Итак, именно посередине этой небольшой долины, так хорошо защищенной и так плотно окруженной горами, и находился замок Дюрсе.
