— Ой, мужчина, извините, я не специально. — Проблеяла я, стараясь отдышаться. — Фухх…
Мужик повернулся неторопливо, опустил книгу вниз, и оценивающе осмотрел меня. Симпатичный такой дядька, лет сорока, в костюме с галстуком, с хорошей кожаной сумкой через плечо. Только вот глаза у него… Нехорошие такие глаза, черные, настолько черные, что зрачка в них практически не было видно, он просто сливался с радужкой и глаза выглядели жутко.
— Кошка… Ты заставляешь себя ждать. — Спокойно ответил он мне, не обращая внимания на мои извинения.
— Чего? — Это я.
— Не чего, а что. — Он поморщился. — Чтобы сегодня же была на месте, хватит шляться.
— А? — Это снова я.
— Я все сказал, не вынуждай меня сердиться. — Он выключил книжку, спокойно убрал ее в сумку и пошел к дверям, которые должны были вот-вот открыться, так как мы подъехали к следующей остановке.
— Ааа? — Ну, это понятное дело, опять я.
В общем, поговорили. Мужик вышел, и, не оглядываясь, пошел по перрону в сторону выхода в город, а я осталась стоять с открытым ртом и выпученными глазами. Псих! Точно псих! А с виду такой приличный дядечка, даже жалко.
День пролетел как обычно, лекции, лекции, перемены, болтовня с подружками, потом я поехала домой, чтобы успеть позаниматься и приготовить что-то на ужин до маминого прихода. Мы с мамой жили вдвоем, и ей приходилось много работать, чтобы обеспечить нас материально. Поэтому практически с детства все домашние обязанности легли на меня, а мама уезжала рано утром и приезжала поздно вечером, уставшая и голодная.
И вот, наконец, вечер, теплая постелька, уставшее тело умиротворенно устроилось на чистых простынях, голова коснулась подушки и я приготовилась к полету. Полета не было. Я почему-то стояла посреди какой-то комнаты, в своей темно синей ночной рубашке, в которой легла спать и босиком. Оглядевшись, я провела босой ступней по ковру с толстым длинным ворсом. Потом осторожно прошлась по комнате. Большая кровать под балдахином, шкаф, пара диванов и кресел, камин с разведенным огнем, большой письменный стол с разложенными на нем бумагами и никого живого.
И что я тут интересно делаю? Я подошла к столу и присмотрелась к бумагам на нем. Листы были исписаны аккуратным убористым почерком на каком-то иностранном языке, я его точно не знаю. Я протянула руку и аккуратно за кончик взяла один листок, чтобы рассмотреть поближе. Точнее я попыталась взять, потому что мои пальцы проскользнули сквозь бумагу, даже не шелохнув ее, и рука продолжила свое движение пустой. Ой. Это как так? Я повторила попытку, попытка снова не удалась. Тогда я попробовала взять со стола перо, обычное такое перо, с каким на портретах сидит Пушкин. Перо тоже не пожелало взяться. Ааа, ну все правильно, это же сон. Только странный какой-то, ладно, будем смотреть его дальше.
А дальше дверь открылась, я быстро переместилась в сторону кровати и спряталась за балдахин. В комнату стремительно вошел какой-то молодой мужчина, на ходу бросил в кресло плащ и, обойдя стол, уселся в кресло. Устало откинулся на спинку, и двумя руками взъерошил волосы, прикрыв глаза. Симпатичный, очень симпатичный, на вид лет двадцати пяти — двадцати шести. Светло русые волосы до плеч, прямой нос, подбородок с ямочкой, большие глаза с длинными ресницами, правда, отсюда не видно какого они цвета. Я с любопытством наблюдала за ним. Он посидел с закрытыми глазами, потом вздохнул, открыл глаза и склонился над бумагами. Прошло еще несколько минут, мужчина работал, я наблюдала, но такой сон смотреть не интересно, поэтому я тихо вышла из-за балдахина и замерла, ожидая пока он меня заметит.
Не замечает. Работает. Я подошла еще ближе. Ноль реакции, работает и не обращает на меня ни малейшего внимания. Ну и что там у него такого интересного? Я снова обошла стол и, подойдя к нему сбоку, заглянула в его бумаги. Циферки всякие, в столбик их складывает сидит, и ошибки делает. Двоечник, ну кто же так считает, чему его в школе учили? Хотя нет, это он просто местами цифры переставил, сама так иногда делаю.
— Вот тут вот ошибка у вас. Две тысячи триста семьдесят восемь плюс шесть тысяч семьсот восемьдесят девять вы неправильно сложили. Будет девять тысяч сто шестьдесят семь, а вы написали девять тысяч шестьсот семнадцать.
Мужик дернулся, как будто его ударили, и уставился на меня круглыми глазами. Ну и чего смотрим? Девушек никогда не видели?
— Вы кто? — Спросил он в полном обалдении.
— Екатерина. Можно просто Катя. — Я скромненько представилась. — А вы?
— Лорд Даниэль Кирлайт. — Послушно ответил он.
— Очень приятно, ну так вот, лорд Даниэль, ошибочка у вас вот тут. Вы цифры местами переставили, а у вас из-за этого весь остальной ряд не суммируется правильно. — Я ткнула красным ноготком в нужное место.
Мужик как под гипнозом проследил за моим пальцем до нужного места. Внимательно задержав взгляд на моем красном маникюре. Ну смотри-смотри, хороший маникюр, только сегодня свежий лак нанесла, самой нравится.
— А что вы здесь делаете, Катя? — Спросил он, наконец, медленно подняв на меня глаза.
Ух, а глазки то, какие красивенькие, голубые-голубые. Симпатичный мужчинка, очень.
— Как что? Помогаю вам ошибки искать. — Я мило улыбнулась ему.
— А… почему в таком виде? — Он кивнул на мою ночную рубашку, стараясь не смотреть на мои голые ноги.
— А в каком мне еще виде спать? — Я тоже опустила на себя взгляд. — Нормальная ночная рубашка.
— А почему вы пришли ко мне спать, да еще в ночной рубашке? — Задал следующий оригинальный вопрос Даниэль.
— А к вам не спать пришла. Это вы ко мне в сон пришли со своим математическими ошибками. Я наверно сегодня перезанималась, вот и снится мне всякая ерунда. — Я снова мило улыбнулась ему.
— Что? В какой сон? Леди, вы меня совсем запутали. Это мой дом, мой кабинет, и мои бумаги, и вдруг вы выходите откуда-то из-за моей, опять-таки, кровати и заявляете, что я пришел к вам в сон. Вы сами не видите абсурдности ситуации?
— Нет. Никакой абсурдности. Я сплю у себя дома, в своей кровати, а вы мне снитесь.
— Бред какой-то. Я — настоящий, и никому не снюсь. Вот смотрите. — Он встал, прошелся по комнате, поднял с кресла плащ и перевесил его в шкаф. — Видите? Я настоящий, и я могу что-то делать с моими вещами, потому что это мои вещи, и я у себя дома.
— Ну и что? Это же мой сон, вы мне снитесь, а значит, в моем сне я могу видеть все что угодно. Даже летать. — Я пожала плечами и вышла в центр комнаты.
— Кхм, леди, вы бы прикрылись что-ли. — Мужчина оглядел меня, немного покраснел и, сняв с кровати покрывало, попытался накинуть его на меня, подойдя ближе.
