Молодых триумфаторов было двадцать человек, по числу членов жюри — каждый, выбирается одним из членов жюри и принимается остальными без голосования. На Демахина, кажется, указал Андрей Вознесенский, который вместе с Зоей Богуславской видел его спектакль в театре «Новая драма». К церемонии был выпущен хороший и подробный альбом, где представлены предыдущие лауреаты, здесь же мои сегодняшние счастливцы. Четверо из двадцати молодых триумфаторов были связаны с литературой. Все остальные — это, так сказать, «искусство представлений»: саксофонист, барабанщик, актеры драматического театра и кино, балетные танцовщики. Это понятно: в жюри Катя Максимова и Владимир Васильев. Саша еще до церемонии признался мне: деньги уже переведены. Я думаю, что такой либеральный вид признания молодежи на благо. Слишком уж велик уровень номинантов, чтобы трафить исключительно своим, хотя ошибки, наверное, есть.
Теперь насчет альбома. И одновременно — о том, как литератор создает свои сюжеты. Когда я поднялся по парадной лестнице в верхний зал-атриум музея, то на одно из свободных мест, — на каждом стуле лежали альбомы с описанием конкурса и портретами лауреатов — я положил металлическую кассету для визитных карточек — место занято! Рядом на соседнем кресле точно так же лежала и дешевая зажигалка. А сам отправился на антресоли смотреть живопись писателей, которые балуются красками. Сильное впечатление произвели очень скромные акварели Л.Петрушевской с современными узнаваемыми лицами — и ее, и ее детей, картины Дюренматта и живая блестящая полуживопись-полуграфика Сержа Лифаря. Это просто здорово! Когда я вернулся в зал, ни альбома на своем месте, ни посеребренного футляра для визитных карточек не нашел. Да здравствует российская интеллигенция! В зале-то люди российского искусства, элита, ведущие критики и знаменитые журналисты, а кто же, спрашивается, позарился, кто спер? К своему стыду, не исключал, что именно так все и кончится. Зато появился сюжет.
Началась торжественная церемония. Сначала молодые, потом уже выдающиеся триумфаторы. Матерых лауреатов было шесть. Объявлял председатель жюри этого года Спиваков. Одновременно о каждом говорил один из членов жюри.
Сначала был Марк Захаров. Владимир Познер представил его как «режиссера, который делает спектакли так, как их написал автор». Отчасти он прав, я, правда, не помню, чтобы с голой задницей щеголял какой-нибудь из героев в пьесах Островского, но у Захарова это было. Дальше шли фразы: «ему любопытен автор», «его спектакли становятся частью нашей жизни». Ну что ж, справедливо, особенно по отношению к его телевизионным сопектаклям. «Судьба репертуарного театра трагична и прекрасна». Почему бы и с этим не согласиться?
Михаила Плетнева представлял знаменитый танцовщик Вл. Васильев. Как всегда, записываю фразы и выражения. «Сплав мыслей и чувств» — это о его творчестве. Справедливо. Помню его гениальное исполнение «Озорных частушек» Родиона Щедрина. «Я боюсь слова «великий». Понятие «триумф» стоит очень многого». Тоже неплохо и деликатно сказано. «Я счастлив, что мне представилась возможность выразить свою любовь к этому артисту». В ответ Плетнев: «Мои любимые артисты выдвинули меня для «Триумфа»». Жюри действительно уникальное: каждое имя легенда.
Далее среди лауреатов был Петр Тодоровский. Представлял его режиссер Сергей Бодров. «Замечалось, что Тодоровский — очевидный талант, судьба его не баловала, но он всегда держал планку высоко». Тодоровский сказал: «Награда эта для меня — самая дорогая: ее присудили коллеги».
Знаменитого художника Олега Цилкова(?) представляла Алла Демидова, одетая в черный бархатный балахон. Она упоминала выставку в Институте Курчатова; говорила о харях и монстрах, «не обязательно о советских», которые тогда рисовал художник. Монстры могут быть везде. Отвечая, Цилков(?) кокетливо путал «престиж» и «триумф». Обращался к «друзьям и врагам» одновременно. Говорил, что некоторые видные деятели искусства такой премии никогда не получат.
Олега Чухонцева представляли два Андрея — Битов и Вознесенский, которому помог Спиваков, прочитавший его небольшое игривое стихотворение, где обыгрывались весьма изящно слова «Чухонцев», «чухна» и др. Битов говорил долго, как положено классику, иногда недопонимая того, что говорил, — мол, слушатели разберутся. Вспомнил выражение Баратынского «с лица не общим выраженьем», упоминал ненаписанные следы и полуследы поэзии Чухонцева. Чухонцев в ответ: «я остался последним стихословом, который любит молчать».
Фуршет, как я уже сказал, состоялся в итальянском дворике, народу было много, встретил массу знакомых. Еще раньше мельком видел Наталью Иванову, по ее глазам понял, что она что-то замышляет в отношении меня. Встретил одного старого доктора и литературоведа из ИМЛИ: «Почему ты до выборов не уволил эту суку?». Имен мы не произносили, но друг друга поняли. Встретил Игоря Шайтанова с Олей, очень был рад. Мелькнули Евгений Сидоров, Саша Воскресенский, потом Толя Стародубец, который в своем газетном материале назвал Марбург «Мальбургом». Использованную тарелку амикошонски можно было поставить под копыта какого-нибудь крашенного под бронзу гипсового коня. Единственное, что огорчало: возможно, такое собрание последнее.
В институте некоторые интриги. Дорогая Мария Валерьевна вслух объявляет, что добьется и сядет на место Толкачева. Какая прилежная девочка!
По телевидению показали, почему не должны иностранные государства финансировать наши общественные организации: документы на это финансирование часто подписывали профессиональные шпионы. На этот раз попался некто из британского посольства. Занятно, что по этому поводу попросили объясниться главу хельсинской группы госпожу Алексееву. Лично я подобных диссидентов, сделавших из своей правоохранительной деятельности профессию, не люблю.
24 января, вторник. Такое ощущение, что с ответственного поста я и не уходил, потому что нагрузок вроде осталось столько же. Ни делами заняться дома, ни разобрать документы, ни начать ездить на машине, которую мне подарила Лена Богородицкая, не удается.
К одиннадцати часам поехал на коллегию министерства культуры, которая занялась вопросом интеграции культурного пространства между Россией и Белоруссией. Все это шло довольно долго, носило отчасти парадный характер, вели коллегию по очереди два министра, а белорусы с собой привезли даже собственную коллегию — все совместно. Оказалось, что за пятилетие, а может быть даже и более, за обширный промежуток времени, который длится этот интеграционный процесс, сделано довольно много. По крайней мере, присутствие русской культуры в Белоруссии ощущается явственно. Здесь большое количество гастролей, выставочный обмен, библиотечные проекты. Последнее мне показалось наиболее значительным. Например, в зале государственной библиотеки Белоруссии можно увидеть через интернет любую из последних российских диссертаций. Ленинка отличилась: она вместе с белорусами создает компьютерную полную версию славянских книжных ценностей.
