Ознакомительная версия.
— Товарищ генерал, помощник начальника управления контрразведки СМЕРШ Брянского фронта подполковник Кравченко по вашему приказанию прибыл.
— Здравствуйте, Николай Григорьевич, — Абакумов встал из-за стола и направился к подчиненному. Он протянул ему руку, поздоровался. Приятный запах одеколона исходил от его наглаженной гимнастерки с двумя большими нагрудными карманами.
«Однако же крепкое рукопожатие у начальника. Видно, мужик силен физически», — подумал Кравченко.
«Стальная рука у этого высокого черноволосого украинца. Чувствуется, у хохла силища — дай Боже. Такого и я туда хотел, и Сталин, я думаю, согласится с кандидатурой. Да и умишком природа его не обошла, как мне докладывали направленцы и кадровики. Статный мужик — гренадер настоящий», — в свою очередь предался быстрым раздумьям, идя к столу, а затем, усаживаясь на свой деревянный стул с высокой спинкой, Виктор Семенович.
— Садитесь, — хозяин кабинета предложил мягкое кресло у приставного столика.
— Спасибо.
— Ну, не разговаривать же нам стоя. А речь пойдет о важном, ответственном деле.
— ???
— Мы вас собираемся направить в заграничную командировку,
— после этих слов генерал внимательно взглянул в глаза подполковника и добавил, акцентируя повтором неординарность задания.
— Командировку очень важную… очень ответственную. Здоровье позволяет?
— Не жалуюсь, товарищ генерал.
— Как обстановка на Брянском?
— Есть результаты, — и по главной линии, я имею в виду разоблачение немецкой агентуры, и нашу — зафронтовую, — периодически забрасываем. Существенно помогли фронту загранотряды, — Кравченко еще хотел, видимо, что-то сказать, но Виктор Семенович прервал его.
— А командировка планируется в Иран, а точнее, в Тегеран. Вы, наверное, знаете, что там стоят наши войска. Скоро туда отправятся эшелоном пограничники — 131-й мотострелковый полк пограничных войск НКВД с очень важной целью — для охраны руководителей трех держав-союзниц, которые будут участвовать несколько дней в международной конференции, — постепенно раскрывал скобки предстоящей командировки Абакумов.
Николай знал, что там находятся советские войска, обеспечивающие безопасность прохождения ленд-лизовской и другой помощи Красной Армии через «оперативные коридоры» по территории Ирана.
— На здоровье не жалуетесь? — опять повторил почему-то вопрос хозяин кабинета и внимательно посмотрел на желтую ленточку на кителе.
«Наверное, он крутится вокруг проблемы со здоровьем в связи с моим ранением», — подумал Николай Григорьевич.
— Нет, со здоровьем все в порядке. О ранении уже забыл.
— Это хорошо. Ваша задача будет заключаться в оперативном руководстве нашими негласными и гласными возможностями. Главное, — обеспечение надежной охраны советской делегации и делегаций союзников…
— Понятна задача?
— Да, однако, я полагаю, мне помогут там местные наши коллеги разобраться с расстановкой сил и средств, а я уж буду действовать по оперативной обстановке, — четко без шапкозакидательства ответил Николай.
— С вами хочет встретиться товарищ Сталин, — неожиданно огорошил подполковника Абакумов.
— ???
— Чего вы стушевались?
— Все же Сталин! — выдохнул Кравченко.
— Он прост, как правда. Уважает честность, не любит поддакивания. Пиши правильно, если даже диктуют ошибочно, — приосанился из-за умной фразы Абакумов.
После этой встречи руководитель СМЕРШа водил Николая Григорьевича Кравченко в Кремль. Со Сталиным, наверное, они говорили о тонкостях предстоящей операции в далекой горной стране, но нам до сих пор не дано узнать конкретику этой беседы. Не явилось ли это плодом черной зависти у многих партийных чиновников и руководителей Лубянки?
Многие вехи дальнейшей жизни нашего героя, выстроившиеся в цепь трагической судьбы, особенно после 1953 года, когда шла охота «на ведьм», красноречиво говорят об этом.
Но с подробностями лукавства, подлости и жестокости читатель познакомится чуть ниже.
На фоне продвижения с жесточайшими боями Красной Армии на запад в начале 1943 года в Берлине колченогий Геббельс организовывал митинги, на которых призывал специально подобранные толпы к тотальной войне. Он, артистически потрясая вытянутой вперед правой рукой, как бы спрашивал собравшихся граждан:
«Вы хотите тотальной войны?»
И послушные толпы исступленно вопили:
«Да! Да! Да!»
Тотальная война входила, в первую очередь, в планы Гиммлера и Кальтенбруннера, сменившего павшего от рук чехословацких партизан Гейдриха.
Новое детище Геббельса предполагало усиление фашистского террора в самой Германии и за ее пределами. В системе РСХА создается «Управление VI S» — (управление зарубежной разведки СД, отдел террора и диверсий). Возглавил его по приказанию бонз третьего рейха человек со шрамами — Отто Скорцени, о деятельности которого уже много написано. Школа диверсантов и убийц располагалась в охотничьем замке Фриденталь, в часе автомобильной езды от Главного управления имперской безопасности (РСХА). Она благодаря удачной расположенности и разнообразному ландшафту местности была идеальным местом для обучения того специального подразделения имперской службы безопасности, скрывающегося под наименованием «Специальные курсы особого назначения Ора-ниенбург». Обучающийся контингент носил гражданскую одежду. Выпускники покидали альма-матер только в ночное время. Их вывозили на машинах к аэродромам и железнодорожным вокзалам.
Гауптштурмфюрер Отто Скорцени был искренним адептом нацизма и естественно лично предан фюреру. Он был его «головным агентом».
Со временем он скажет:
«Будь Гитлер жив, я был бы рядом с ним!»
Эти слова прозвучали 31 августа 1960 года в ирландском городке Далкей, на собрании так называемого Общества историков. Его там никто не задержал, — холодная война находилась в самом разгаре!
Но вот что интересно, взгляды у Отто Скорцени с калейдоскопической быстротой менялись в зависимости от обстоятельств. Заглянем в его дневниковые записи конца 1941 года, когда он стал свидетелем краха мифа о непобедимости вермахта. Узнавши о потерях своей эсэсовской дивизии «Дас рейх», еще недавно находившей в нескольких километрах от северо-западной окраины Москвы, он вполне объективно замечает:
«…10.12.41.
Скоро станет ясно и войскам: продвижение вперед закончено. Здесь наша наступательная сила иссякла. У соседней 10-й танковой дивизии осталась всего дюжина танков».
Ознакомительная версия.
