- Я пойду на таран в первом же полете, чем бы это ни кончилось, - сказал он. - Ясно? Вот!
Грабарь с усилием приподнял веки.
- Сержант, не торопись принимать окончательных решений, -проговорил он после долгого молчания. - Они всегда плохи уже том, что окончательные.
- А мне плевать! Вы все умники, а я дурак, только быть мишенью для фашистов я не желаю. И не буду!
Грабарь вздохнул.
- Ты вот говоришь - таран. Допустим, тебе даже удастся совершить его, в чем я сомневаюсь. Допустим и такое, что немец погибнет. Мало вероятно, но допустим. При этом ты погибнешь обязательно. Ты считаешь, что такая цена оправдана?
- А почему бы и нет? - угрюмо сказал Тесленко.
- Я свою жизнь Ценю дороже.
- Вы вообще цените ее слишком дорого, - криво усмехнулся сержант.
Грабарь долго не отзывался. Потом пожевал губами и сказал:
- Это верно. Я вынужден ее ценить, потому что сия у меня одна, а от нее зависит и еще несколько жизней.
"Ах, как глупо",- подумал он. Неужели он так ничему и не научил мальчишку? Никак нельзя было допустить, чтобы тот пропал. Ведь и пожить-то не успел, и дела за собой никакого не оставил, и понял еще очень мало. От этого малого понимания и решил, что и смерть - это дело. Но глупая смерть - не дело, это преступление, и за нее надо спрашивать так же строго, как за преступление.
Ему было горько, что сержант не хочет понять его, я на сердце копилась тоска от беды, которая виделась все ближе, а он не мог ее отвести. Немое детство научило его молчанию, а позже он привык и научился делать дело, которое тоже не требовало многих слов, и хоть сам он понимал все как следует, но передать это свое понимание другим был часто не в силах и страдал от этого. А сейчас ему было совсем плохо. Будь они в полку, он приказал бы: "Делай, как я!" - и точка, а здесь он приказать не мог, да и понимал, что от приказа стало бы еще хуже.
- Капитан, не могли бы вы сыграть еще что-нибудь? - окликнул Земцев.
- Нет, - ответил Грабарь отрывисто. - Не сейчас.
Глава шестая
1
На следующий день Грабаря и Тесленко вызвали к майору Заукелю.
Майор Заукель был автором и организатором новой системы обучения немецких летчиков. Это был безукоризненно вылощенный фашист, сильный, жестокий и умный. Его эскадрилья превращала в руины Минск, Смоленск и Харьков. За особые заслуги перед рейхом сам Гитлер вручил ему Дубовые листья к Рыцарскому кресту.
Однако Заукель скоро понял, что в бомбардировочной авиации он далеко не продвинется. Он пересел на истребитель. После этого дела его пошли в гору. Он сравнительно быстро дослужился до майора, получил полк. Но прочное положение и безопасное место в глубоком тылу принесли ему не боевые заслуги, а идея новой системы подготовки летчиков.
Система эта была разработана им с особой тщательностью и педантичностью.
- Поставьте человека в зависимость от желудка, дайте ому один шанс из тысячи остаться в живых и посылайте на смерть - он пойдет, - говорил Заукель.
Он ставил человека в зависимость от желудка и давал "шанс".
Кое-кто предлагал сначала, чтобы немецкие курсанты использовали во время учебы фотопулеметы. Заукель категорически отверг это предложение: "Мальчишкам надо дать почувствовать вкус крови".
Он добился того, чего хотел: система начала действовать. Пока в виде эксперимента.
Эсэсовец провел Грабаря и Тесленко в кабинет коменданта. Майор Заукель поднялся навстречу, кивнул на диван:
- Прошу.
Он был высок, строен, светловолос и не стар. Внимательно поглядев на летчиков, подвинул на столе пачку сигарет:
- Курите?
Тесленко демонстративно отвернулся и уставился в стену. Грабарь взял сигарету, прикурил от протянутой майором зажигалки.
- Вы не отказываетесь от сигарет врага? - спросил Заукель, усмехнувшись.
- Зачем же? - вежливо возразил капитан. - Они ничем не отличаются от любых других. Майор на мгновение задержал на нем взгляд.
- Вы практичны, - проговорил он после непродолжительного молчания. - По крайней мере практичнее вашего коллеги.
Майор Заукель говорил на безукоризненном русском языке, и это заставило Грабаря насторожиться. Он взглянул на презрительно скривившего губы сержанта. Тот, конечно, вел себя глупо, но хорошо, что хоть молчал. Двумя-тремя неделями раньше он не преминул бы обозвать этого фашиста мерзавцем, и кто знает, чем бы это кончилось. В отношении себя Грабарь давно решил, что будет со своими противниками предельно вежливым. Если можно избежать лишних неприятностей такой ценой, то он готов ее уплатить. Жаль, что сержант не хочет этого понять.
- Мой коллега слишком молод, - сказал капитан. Заукель заложил руку за борт кителя и выпрямился,
- Мне крайне неприятно, что в первый же день своего пребывания на аэродроме вы стали свидетелями прискорбного случая с вашим летчиком, проговорил он. - Но такое происходит крайне редко. Мало-мальски опытный пилот ничем не рискует, так как его противником является плохо обученный курсант.
Грабарь приподнял брови. Заукель внимательно поглядел на него.
- Немецкой армии нужны опытные пилоты, - резко сказал он. - Поэтому командование решило создать аэродром, на котором наши пилоты тренировались бы в пара с советскими. Вы находитесь именно на таком аэродроме. Мы не ставим перед собой задачу, чтобы наши пилоты обязательно сбивали ваших. Как вы и сами понимаете, это было бы слишком дорогим удовольствием. Советских машин у нас в обрез, да и те в основном восстановлены из обломков. Летчики тоже не каждый день попадают в плен, особенно сейчас, когда мы отступаем. Наша цель познакомить перед отправкой на фронт хотя бы несколько десятков молодых летчиков с вашей техникой и тактикой ведения боя.
Он еще раз посмотрел на Грабаря, проверяя, какое впечатление производят на капитана его слова. Майор Заукель всячески старался избегать нежелательных эксцессов, особенно сейчас, пока "дело" его не окрепло и имело немало противников в верхах. Поэтому каждого вновь прибывшего летчика он вызывал к себе, пытаясь определить, чего от него можно ожидать. Трех таранов с него было вполне достаточно. Майору уже намекнули, что после четвертого тарана ему придется продолжить свои эксперименты на восточном фронте.
Немецкая авиация несла на советском фронте катастрофические потери. В училища набирались шестнадцати - семнадцатилетние подростки из гитлерюгенда. После непродолжительного обучения их бросали на фронт. Но та часть из них, которая шла на пополнение лучшей гитлеровской дивизии "Рихтгофен", откомандировывалась сюда, в учебный полк для совершенствования.
- Вас будут прилично - насколько это возможно в военное время - кормить, продолжал Заукель. - Вы будете вылетать в зону ежедневно всего на десять минут. Это небольшая нагрузка. Советские машины безоружны и заправляются на пятнадцать минут: из расчета на взлет и посадку. Не пытайтесь бежать или идти на таран: вокруг аэродрома размещена зенитная артиллерия и истребительные части. Он окинул Грабаря и Тесленко холодным взглядом.
