И уже неважно, был ли кризис и в самом деле глубок или просто возникло чувство нарастания кризиса, но само общество вдруг предстало в виде тяжелобольного. И демократии также. Самая старая демократия в мире, сформированная идеями Берка, воспетая Вольтером, вызывавшая восхищение у Бенжамена Констана, неужели эта демократия умрет? Именно этого боялось то «молчаливое большинство», на роль представительницы и защитницы которого на всем протяжении своего политического пути претендовала Маргарет Тэтчер. Это молчаливое большинство желало порядка и узнавало свои мысли в словах Кита Джозефа[46]: «Рим пал, разрушенный изнутри… Все, что требовалось бы, так это проявление государственной власти в ее истинном значении, нужна полиция, а не нянька».
Англия еще не была старой колымагой, пригодной лишь для того, чтобы быть задвинутой на задворки истории, куда-нибудь поближе к третьему миру, но в упряжке ощущался изъян, карета раскачивалась и грозила перевернуться. Карете требовался новый кучер, который мог бы править ею твердой рукой, а также нужны были новые скакуны, чтобы заменить старых выдохшихся кляч, называвшихся «государством-провидением» и «управляемой экономикой». Этим кучером станет Маргарет Тэтчер.
Глава вторая
ОТ БАКАЛЕЙНОЙ ЛАВКИ ДО ПАЛАТЫ ОБЩИН
Самый скучный город Англии
«Человек, от которого пахнет его провинцией», — зло говорил Марсель Пруст о Морисе Барресе[47]. Никакое определение не могло бы лучше подойти Маргарет Тэтчер.
Она родилась в 1925 году в Грантеме[48], небольшом городке с двадцатью тысячами жителей, печальном, как и все небольшие английские городки Мидлендса, то есть центральных графств Англии. На большой дороге, ведущей из Лондона в Эдинбург, в центре плодородных полей Линкольншира вытянулись в линеечку скромные домики из красного кирпича, кое-где украшенные окнами с эркерами, витринами бедных, жалких лавчонок. Ничего там не было красивого, блестящего, сверкающего! Так, несколько исторических «сувениров»: средневековая таверна, в которой Ричард III принял решение о том, что Эдуард V должен умереть, церковь Святого Вульфрана, чья устремленная ввысь колокольня в готическом стиле вызывала восторженные вздохи Рескина, и статуя Исаака Ньютона, родившегося неподалеку от Грантема в 1642 году. На лике городка видны стигматы промышленной революции: железная дорога, выплевывающая клубы дыма, тяжелые грузовики, чьи тормоза скрежещут на каждом перекрестке, особенно с шоссе, ведущим в Ноттингем, наконец, три завода, три крупных предприятия металлургической промышленности, где производят локомотивы, сельскохозяйственные машины и военную технику, несколько пивоварен и множество контор субподрядчиков. Соответственно и население в основном составляют рабочие заводов и пивоварен, лавочники, мастеровые и несколько именитых граждан.
Отец Маргарет стал одним из них, хотя был далеко не из высших слоев общества. Родился Альфред Робертс в 1892 году в многодетной семье и был одним из семи сыновей деревенского сапожника. Он очень быстро увлекся учебой, хотел стать школьным учителем, но учеба стоила дорого. Пришлось пойти работать и сменить множество «мелких работенок». В 1913 году он стал первым приказчиком у некоего господина Клиффорда, бакалейщика и олдермена[49] Грантема, то есть старшего советника муниципалитета. Альфред обучался там своему ремеслу и экономил пенни за пенни. Он любил рассказывать, что из 12 фунтов стерлингов, получаемых в месяц, десять тратил на питание, одежду и жилье, а два всегда откладывал, так что в 1917 году смог завести собственное дело и купить лавку на углу Саут-Перейд, на окраине городка, у дороги, ведущей в Ноттингем. Теперь он мог жениться и достойным образом содержать семью.
Свою суженую, Беатрис Стефенсон, Альфред Робертс встретил в церкви. Родилась она в 1888 году и по социальному положению была не выше его самого. Ее отец, как о том застенчиво пишет Маргарет Тэтчер в мемуарах, был «служащим на железной дороге». На самом деле он следил за туалетами на вокзале в Грантеме, если говорить на французский лад, был «дамой-пипи», только мужского пола. Заработок его был невелик, и Беатрис тоже приходилось зарабатывать на жизнь шитьем платьев из материала заказчиц. Но после свадьбы с этим было покончено и она полностью посвятила себя работе в лавке и домашнему хозяйству.
Дела у семейства Робертсов шли неплохо. Лавка привлекала и случайных клиентов, и рабочих с соседней фабрики, и мелких местных буржуа. В 1919 году отец Маргарет купил еще один магазинчик по соседству. Правда, амбициозному Альфреду не хватало зажиточной публики, проживавшей в центре города, но в 1923 году он добился и этого, купив лавку на Хантингтауэр-стрит, напротив вокзала. В 1925 году товары Робертса были названы в «Грантемском альманахе» в списке лучших. Он стал рекламировать их в газетах, а в качестве слогана выбрал следующую фразу: «Если вы покупаете у Робертсов, то покупаете лучшее».
Вот в этой среде мелких торговцев и открыла глазки Маргарет 13 октября 1925 года, уже имея сестричку Мюриэл, родившуюся в 1921 году. Да, происхождение не слишком высокое! Настолько невысокое, что некоторые без колебаний решили его приукрасить, ведь премьер-министр Ее Величества ну просто не может прийти из таких низов! Не будем забывать о том, что речь идет об Англии, стране Теккерея и его незабываемой «Книге снобов», о стране, где «Книга пэров Берка» прекратила выходить в 1970 году, но до сих пор существует «Дебретт», ежегодный справочник дворянства для любителей «голубой крови». Порывшись в старинных неразборчивых рукописях и книгах, специалисты в области генеалогии сделали открытие: якобы прабабушка Маргарет носила фамилию Каст, принадлежавшую лордам Браунлоу, чей родовой замок Белтон-хаус стоит менее чем в десяти километрах от Грантема. По мнению некоторых из них, Маргарет является правнучкой некоего Кристофера Каста, десятого герцога Крафтона. Говорят, он был неисправимым ловеласом и расплодил незаконнорожденных детей по всему графству. Но данная гипотеза, сколь она ни привлекательна, не выдерживает экзамена при сопоставлении дат и скорее говорит о том, каково было состояние умов в Англии в начале 1980-х, чем о самой Маргарет[50].
Нет, происхождение Маргарет из среды мелких лавочников не вызывает сомнений. И ее первые воспоминания связаны именно с лавкой: «За прилавком находились три великолепных шкафчика красного дерева со множеством выдвижных ящичков, украшенных ярко надраенными медными ручками; наверху стояли три огромные черные лакированные коробки, где хранились разные сорта чая. Одна из задач, которую мне, еще совсем девочке, доверяли, состояла в том, чтобы извлекать продукты из ящиков и коробок, в которых их привозили, затем взвешивать их и наполнять мешочки по фунту или два фунта весом. В прохладе комнатушки за лавкой, которую мы называли старой пекарней, свешивались с крюков куски бекона, которые надо было освободить от костей и нарезать. В лавке и в доме витали чудесные ароматы пряностей, кофе и копченой ветчины».
