Ознакомительная версия.
Без прошлого нет будущего, нет Родины.
От Никольска в сторону Шарьи разбежались деревеньки Родюкино, Кузнечиха, Кожаево, Плаксино, Козловка, Пермас, Бродавица, Березово. В те давние времена избы в деревнях были, в основном, неказистые, с посеревшими от дождя и снега крышами, с маленькими подслеповатыми окошечками, смотрящими на дорогу.
2 августа, по месяцеслову «Пророк Илия», в Никольске особо почитаемый день, большой праздник – Ильинская ярмарка. Раньше из-за бездорожья купцы с Вятки и Нижнего, со среднего Поволжья иногда и проехать не могли. Приезжали с товарами зимой, по санному пути. Привозили белую муку, рыбу, сладости, мануфактуру и многое другое.
Так и пролетали год за годом, десятилетие за десятилетием. Незаметно текла жизнь обывателей захолустного городка, каким был Никольск. Постепенно кое-что менялось к лучшему. Светлели дома горожан. Появлялись новые, двухэтажные, купеческие. На Нижний Новгород, на Вятку, с колокольцами под расписными дугами, в нарядной сбруе, мчали удалые ямщицкие тройки по Государевой дороге. Как в песне: «Тройка мчится, тройка скачет, вьется пыль из-под копыт…»
В деревне много чего для жизни необходимо, и все производили крестьяне сами. В огородах своих выращивали все, что росло: старались посеять загон-два ячменя или ржицы. Поспеет, подойдет хлебушек, сожнут, в снопики свяжут, высушат на солнышке. Выколотят зерно, смелют на меленке. Хорош хлебушек из своей мучки!
Потом и картошечка поспевала, овощи: репа, морковка, лук, капуста.
– Посеешь крошечку, а соберешь лукошечко, – хвалились хозяйки.
Для жизни и обустройства нужен был лес. Его хватало. Самые ходовые деревья – ель и сосна. Без них ни избы, ни амбара, ни баньки не срубишь, ни «хором для скотины». Широкое применение находили в хозяйстве и другие деревья: осина, липа, черемушник. Немало ценных вещей изготавливалось из березы.
– Служила береза российскому человеку древесиной своей превосходного качества, – писал в журнале «Лес и человек» В. Плиге. – Из всякого ведь дерева много предметов труда и быта крестьянского и посадского изготовлялось. И лопаты, и ложки, и ведро, и ковшик, и телега, и рукомойник, и грабли, и крыша, и прялка, и игрушка, и лыжи, и тарелки, и гребешки, и сани, даже жернова бывали деревянные, а уже про миски и бочки-бочонки говорить нечего. Характерны они и не отделены от старого русского быта. Да, старинный русский быт был деревянный; неудивительно, страна-то лесная, и до самого XVIII века даже в городах русских деревянные постройки преобладали над каменными».
До войны рынок в Никольске находился там же, где и сейчас, на Комсомольской улице, около городского кладбища. На кладбище была и церковь. Только где-то в тридцатых годах прошлого столетия ее разобрали на кирпичи и построили тюрьму на главной Миллионной улице. Миллионной она называлась и до революции, а потом стала Советской. На рынок каждое воскресение ходил мой отец. Он покупал свиное или говяжье мясо, иногда, зимой, воз-другой дровишек. Рынок не был скудный, не с какой-нибудь одной картошкой или капустой. Крестьяне привозили говядину тушами, баранину и телятину. А еще свиное сало, топленое коровье масло, молоко, творог и другие продукты. На рыночных рядах бойкие бабоньки-торговки предлагали ржаную муку, овсяную крупу-заспу, гороховую муку, лук и чеснок. Из некоторых деревень, имевших специальные маслобойки, привозили на рынок постное льняное масло. С ним можно было есть квашеную капусту, соленые грибы-волнухи и грузди, бычки (валуи) и другие. Не представляло труда купить лапти, ступни, солонки, пестери, сплетенные из березовых лык, или корзины из сосновой дранки, ивовых прутьев и даже мордушки для ловли рыбы. Кому-то требовались санки большие или поменьше, бочонки, кадушки и кадочки, половики, валенки деревенской катки, даже кросны домотканой пестряди. Все можно было купить: от саней, кошовки, упряжи до топорища и глиняной свистульки. Мастерами-умельцами славились деревни.
Гончары жили в деревне Большое Фомино. Они лепили из глины корчаги, большие сосуды, в которых парили в русской печи белье со щелоком – раствором из печной золы. В корчагах парили репу и брюкву (голландку). Хозяйки выбирали на рынке кринки для молока, масленки, плошки и другие изделия.
Специалисты из Рассохина изготовляли кадки и кадушки, бочонки, а еще ножи с набранной из бересты рукояткой. Эти большие ножи так и назывались – рассохинские. Ими щепали лучину из сухих березовых поленьев. Лучина вставлялась в светец и использовалась для освещения изб. Крестьяне деревень Дор, Рамешки и других плели корзины из сосновой дранки, лапти, пестери.
В продаже почему-то никогда не видел рыбацких лодок. Рыбы в реках и речках, озерах-старицах, мельничных запрудах водилось много.
Славились мастера-лодочники из деревни Шелково. Деревня эта была на берегу реки Юг, километрах в 15 от Никольска.
Друг мой, Игорь Томилов, очень расхваливал лодки-шелковлянки:
– Они легкие и быстрые, как чайки, – говорил Игорь.
Те, кому лодка была необходима, сами отправлялись в Шелково и договаривались с мастерами, какая им лодка нужна. Было на рынке и увеселительное заведение. Как же мужичку-хозяину, приехавшему верст за 20, а может и больше, в мороз не пропустить стопарик?
Однажды увиделся на рынке со своим товарищем Павлом Ивановичем. Он был намного старше меня. Уговорил-таки зайти в забегаловку. Заглянули, облюбовали укромное местечко за дальним столиком у печки.
К нам подошла знакомая мне девушка, работавшая в «чайхане». Мой друг Павел сразу представился:
– Павел Иванович Померанцев, любитель музыки и танцев, не пьяница, не куплетист, но замечательный артист.
– Продолжай, продолжай, – улыбнулась Нюра.
– Бывал в Париже, бывал и ближе. Бывал в Италии, бывал и далее…
– Может, и стихотворение расскажешь, артист?
Муниципальная аптека (бывший дом купца Ильина)
– Принеси нам по стопарику да на закуску что-нибудь, – по просил товарищ. Чувствовалось, что он был чуток поддатый.
Нюра исполнила просьбу.
– Спасибо, – поблагодарил товарищ. – А теперь слушай:
Обошел Никольский рынок.
Семь рядов фоминских кринок.
Тут и чашек – эй, эй, эй,
Восемь пар висят лаптей.
Есть и мыло, есть и вар.
Есть и весь другой товар.
Есть и булка с калачом.
Пирожочек с рыбкой.
А еще торговый есть
Валентин сербитнем хлесь.
По базару он ведь ходит,
По народу взором водит.
Я зашел в кабак к Лаврушке,
Там завидная пирушка.
Там и Симка и Дресвянин,
Заболоцкий сам боярин.
Вся там свита в угол сбита.
Появился тут Никита —
Криводеевский печник —
Кирка за поясом торчит.
Банку худеньких сельдей
Подешевле продают.
Водолаз-налим пятнистый
Стоит рубль.
Жерех, щучка и плотва – два,
А карасик золотистый – за пятак,
Красноперочка и так.
– Тогда, за рыбку! – предложил товарищ. – Она, рыбка-то, посуху не ходит…
Ознакомительная версия.
