Ознакомительная версия.
Не буду говорить о темпе; я указывал, что есть также сомнения, будто в области темпов дело у нас обстоит слабовато. В этом отношении особых цифр приводить не надо. Мы условились на одном: если мы в будущем году совершим умеренный шаг вперед в деле развития нашего промышленного хозяйства– примерно на 18 %, то и это, по сравнению со странами высоко развитого капитализма, превзойдет обычные нормы даже довоенного периода.
Спор идет и о том, каким образом проводить индустриализацию нашей страны.
По этому вопросу конференция, в сущности, подтвердила то, что неоднократно обсуждалось на пленумах ЦК нашей партии. Те цифры, которые я вам вскользь приводил, в достаточной степени, я думаю, говорят, что мы не скупимся на дело индустриализации, но мы должны помнить, что индустриализация должна осуществляться в соответствии с развитием нашего сельского хозяйства. Мы знаем, что громадный крестьянский рынок представляет, несомненно, колоссальнейшую базу для развития этой индустрии, но эта база сохраняет свое значение только до тех пор, пока будет известная пропорциональность, соразмерность между темпом развития крестьянского хозяйства и темном развития нашей индустрии.
Мы думаем, что крестьянство не может оказаться материально безучастным в деле индустриализации пашей страны, но основывать индустриализацию на эксплуатации крестьянства было бы гибельной политической ошибкой для нашей партии.
При подсчете ресурсов, которые можно извлечь из разных каналов, все-таки возникает некоторое сомнение: хватит ли этого? Как же мы можем идти таким быстрым темпом дальше? Насколько все это возможно? У нас подсчитано, что в дооктябрьское время в нашей бывшей капиталистической России капиталисты и помещики поглощали для своей собственной утробы ровно 50 % всей прибавочной стоимости, которая создавалась в стране. Какое положение сейчас? Все 100 % прибавочного продукта, производимого в нашей стране, возвращаются обратно на дело расширения нашего государственного хозяйства. В этом секрет действительно успешного и действительно быстрого движения вперед, которым мы и отличаемся. У нас есть еще очень много источников, на которых наша конференция останавливалась и на которые нужно нажать.
Мы привыкли думать, что наша страна в достаточной степени выправилась, что население уже не находится в таком сугубо безвыходном положении, в котором оно находилось 4–5 лет тому назад, но по части использования сбережений у нас дело обстоит плохо. В настоящем году все сбережения достигают суммы примерно 90 миллионов рублей. Если перевести это на довоенное время, то это составит всего-навсего 6 % того количества сбережений, которые в старое царское время находились во всяких банках, в ссудо-сберегательных кассах и пр. Ну, мы, конечно, и не собираемся достигать всей довоенной нормы сбережений в данный период, но все данные говорят о том, что сбережения могут явиться одним из серьезных источников индустриализации нашей страны.
Здесь наша оппозиция выдвигает другое. «Вы, – говорит она, – товарищи, слишком мало нажимаете на более надежный источник, а именно на налоги». Здесь даже Зиновьев, который в свое время не так чтобы вплотную занимался этими вопросами, перещеголял всех. Он у нас, в Ленинграде, был гораздо скромнее, чем в партячейках в Москве, где он в пять минут подсчитал, что можно в любое время взять миллиард целковых. Когда он занялся более детально этим вопросом, то па Путиловском заводе он сказал, что можно собрать и больше миллиарда, а на XV конференции он сказал, что если не миллиард, то во всяком случае миллионов семьсот можно собрать, если поднажать на нэпманов, на сельхозналог и так далее.
Можно так повернуть дело, что вся экономическая основа смычки между городом и деревней, между рабочим классом и крестьянством может рассыпаться в пух и прах, если мы хотя на одну минуту последуем советам Преображенского и Зиновьева.
Само собой разумеется, такая сверхиндустриализация решительно нам не пристала. Кроме тех источников, которые наша партия уже предопределила, других не найти; итти же вслед за оппозицией, делающей невероятную ошибку в курсе на сверхиндустриализацию, не приходится.
* * *
Наконец, товарищи, последний вопрос, который сейчас и, по-видимому, порядочный промежуток времени в будущем будет занимать нашу партию, – это вопрос о нашем внутрипартийном положении. Я думаю, что вы найдете время и возможность детальнейшим образом изучить доклад товарища Сталина на XV конференции об оппозиционном блоке. Было бы крупной ошибкой сказать, что то, что случилось на XIV съезде, что то, что произошло на XV конференции, – все это случайно.
Товарищи, вы помните выступление Оссовского, который написал свою знаменитую философию о двух партиях, о том, что наша партия в силу своего объективного положения сейчас вынуждена защищать капиталистов. Ведь все это, товарищи, не случайно. Оссовский совершенно правильно заявляет, что единство партии имеет решающее значение, но по Оссовскому выходит, как это ни странно, что сохранение партийного единства возможно лишь, по сути дела, при системе буржуазной демократии. Вот до чего доходят наиболее смелые и откровенные сторонники оппозиционного блока.
Тут дело не только в том, что у Троцкого нет большевистских традиций. Вы, товарищи, подумайте, что совсем еще недавно Каменев писал, что «Троцкий вошел в нашу партию как индивидуалист, который думал и думает, что партия должна троцкизмом подправлять ленинизм», далее Каменев говорил, что «Троцкий – не большевик». Сокольников вам в свое время говорил, что, в сущности, Троцкий – это меньшевик. Тот же Каменев нам рассказывал, что «всякий, кто будет изучать историю партии по сочинениям Ленина, – а у нас нет и не будет более глубокого и более богатого по содержанию и выводам учебника по истории партии и революции, – тот неизбежно убедится, что на протяжении всей своей борьбы за партию и революцию, против меньшевиков Ленин рассматривает Троцкого только и исключительно как агента меньшевизма, как оружие, которым пользуется меньшевизм для захвата влияния в тех или других слоях рабочего класса, как слугу меньшевизма» и т. д.
Зиновьев в свое время красноречивейшим образом доказывал несомненную и бесспорную гибель дела революции, если бы мы на момент перешли в каком-либо решающем вопросе на сторону троцкизма.
Теперь оказалось, что все эти товарищи объединились в блоке, принципиальные основы которого должны быть вам хорошо понятны, если вы вспомните взаимную драку между троцкистами и нами в свое время, когда очень горячую и активную роль в этой драке играл Зиновьев. Троцкий, с которым мы вели перманентную и непрерывную драку, на этой конференции с чрезвычайной последовательностью изложил весь свой троцкистский символ веры. Отсюда всем нам стало ясно, что все остальные, примыкающие к этому блоку и образующие на первый взгляд что-то разноплеменное, оказывается, составляют блок очень одноплеменный, выдержанный и ясный. Всем стало ясно, что Зиновьев, так много потрудившийся в борьбе с троцкизмом, сдал свои позиции и перекочевал в лагерь троцкизма. Правда, Каменев на поставленный ему нами в упор вопрос, как он думает насчет Троцкого, заявил, что по части того специфического, что носит в партии название троцкизма, он но согласен с Троцким. Но вы не забывайте, – говорил Каменев, – что мы, оппозиционный блок, заставили Троцкого написать документ, в котором он признал правоту Ильича в спорах с ним, т. е. с Троцким.
Ознакомительная версия.
