Ознакомительная версия.
– Я не понимаю теории относительности, зато я понимаю самого Эйнштейна.
«От этой женщины с квадратной фигурой так и излучалась жизненная сила, – своим верным киноглазом видел Чарли Чаплин. – Она откровенно наслаждалась величием своего мужа и вовсе этого не скрывала, ее энтузиазм даже подкупал».
Эйнштейн был благодарен Эльзе, что она никогда не пересекала проведенную им самим демаркационную линию. Это давало Эйнштейну свободу и возможность в любую минуту оставаться наедине с самим собой. Он любил одиночество, «мучительное, когда ты молод, и восхитительное, когда становишься зрелым человеком». Но умственная потенция, что поделаешь, сопряжена с потенцией сексуальной. Причем Эйнштейн – недаром он родился на юге Германии – не чурался чисто баварского брутального юмора, запросто, например, мог позволить себе в светском обществе признаться: «Я брякнул яйцами налево». Что, по сути, было очень искренне, но вот по форме – увы... дамы краснели.
Друзья рассказывали об одном курьезном эпизоде из его преподавательской практики. Эйнштейн читал лекцию где-то в Цюрихе, и в аудиторию случайно забрела проституточка, очень красивая, кстати. Правда, несколько вульгарно накрашенная. Она взглянула на лектора столь призывно, что ему сразу очень захотелось с ней уйти. Что он и сделал, объявив перерыв...
А настырная Эльза целеустремленно шла к своей заветной цели. И таки добилась своего. Эйнштейн бросил Милеву и женился на своей кузине, удочерив заодно ее девочек от первого брака – Ильзе и Маргот. По прошествии времени ближайший друг ученого Мишель Бессо восхищался Эйнштейном: «Более всего меня поражала его способность долгие годы жить не только в мире, но и в настоящем согласии с этой женщиной...»
Чтобы официально расторгнуть брак с Милевой, великому физику пришлось пообещать ей в качестве отступного свою будущую Нобелевскую премию (в получении ее он был стопроцентно уверен. Впервые он был номинантом этой самой престижной в мире награды еще в 1910 году).
В ходе тягомотного бракоразводного процесса Эйнштейну пришлось признать, что в прошлом он не только изменял Милеве, но еще и рукоприкладствовал. Позже он в сердцах напишет ей несколько замысловатые строки: «С течением времени ты убедишься, что нет лучше экс-мужа, чем я, ибо я верен, быть может, не в той форме, в какой себе представляют это юные девушки, но тем не менее верен и честен».
С появлением Эльзы, замечали друзья, стиль жизни Эйнштейна изменился: «Он, в котором всегда было что-то богемное, стал жить жизнью буржуа средней руки... в доме, типичном для зажиточной берлинской семьи... с хорошей мебелью, коврами и картинами. Войдя, вы ощущали, что он тут чужой, как представитель богемы в гостях у буржуа». Многие знакомые обращали внимание на некоторые нелепости в поведении Эльзы. Эта валькирия, страдая близорукостью, напрочь отрицала очки, упорно предпочитая аристократический лорнет, и в результате могла принять за салат декоративную композицию, рьяно измельчая ножом орхидею у себя в тарелке. Раввин, который как-то навестил семейство Эйнштейнов, заметил, что «госпожа Эйнштейн поразительно похожа на своего мужа. Она тоже невысокая и плотная, волосы у нее не такие седые, как у мужа, но вьются так же, как у него, мелкими волнами. Даже одеты они с мужем были почти одинаково: на ней тоже брюки и свитер».
По своему разумению она создала сугубо мещанскую обстановку в доме. Гостиную украсила огромным портретом одного из основателей сионизма, Теодора Герцля, там же стояли две большущие копилки, в которые все гости ее гениального супруга были обязаны, в зависимости от кошелька, оставлять пожертвования... Слава богу, на все это Альбертль не обращал внимания. Или делал вид, что не замечал.
Зато она закрывала глаза, когда Эйнштейн частенько уходил на своей яхте в дальнее плавание, и не один. А возвращался на рассвете. Или не возвращался вовсе. Когда же он приводил женщин домой на ночь, Эльза как ни в чем не бывало ложилась спать одна. А утром с улыбкой подавала Альберту кофе. Она считала, что гений, подобный ее мужу, не может быть безупречен во всех отношениях. И считала женские знаки внимания пустыми атрибутами славы, и только. Друзья дома горячо поддерживали эти ее заблуждения и уверяли, что поклонницы Эйнштейна – дамы, попавшие в ХХ век из эпохи романтизма с ее культом блестящих героев, гениев, отважных полководцев и путешественников.
В период супружества с Эльзой сексуальные вкусы Эйнштейна существенно изменились. Его уже мало интересовали задрипанные случайные потаскушки. В Европе и особенно после переезда в Америку его, как правило, уже преследовали знатные богатые дамы, которые прикатывали за ним на шикарных автомобилях и увозили невесть куда на целый день. Эльза, стиснув зубы, терпела и выдавала мужу на прощанье деньги на карманные расходы. Вдова банкира Тони Мендель, приезжая за «своим профессором», одаривала Эльзу шоколадом и всякими лакомствами и увозила ее мужа на театральные вечера, а потом к себе на роскошную виллу. Где он вынужден был оставаться на ночь, чтобы сыграть фрау Тони на рояле что-нибудь из классики ХVIII века. Не менее щедрой была богатая владелица цветочных салонов Эстелла Каценелленбоген, тоже с лимузином и личным шофером. Потом целое лето у Эйнштейна длился роман с роскошной блондинкой Маргарет Лебах. Каждую неделю она приезжала к Эйнштейну на виллу Капут, чтобы угостить его супругу кондитерскими изделиями собственной выпечки. Отведав гостинцев, Эльза благоразумно исчезала на весь день якобы за покупками, предоставляя гостье мужа полную свободу действий.
Русский журналист Дмитрий Марьянов, который одно время был вхож в семью Эйнштейнов, неоднократно имел возможность наблюдать настоящую охоту, которую вели светские львицы на великого физика и крайне обаятельного мужчину: «Многие из них были очень красивы, и почти все они жаждали общения более близкого, чем то, на которое, в соответствии с условностями, претендовали в самом начале знакомства. Некоторые, чтобы добиться встречи с ним, прибегали к стратегическим уловкам, достойным штабных генералов, другие действовали с ошеломляющей прямолинейностью».
Он ухаживал за своими пассиями наивно, как ребенок, который увидел прелестную игрушку и не захотел ее отпускать. Его не смущало даже присутствие при этом мужа предмета своего вожделения. Он был глубоко убежден, что научные исследования и вообще поиски истины и красоты – это область деятельности, в которой позволено всю жизнь оставаться детьми.
Может быть, поэтому Эльза и обращалась с ним как с ребенком и в том была полной противоположностью Милеве. Учила пользоваться зубной щеткой, запрещала появляться в гостиной перед посторонними в халате, надевать туфли на голые ноги. Отбывая в свои многочисленные зарубежные поездки, Эйнштейн по-школярски добросовестно отчитывался перед ней о своих бытовых делах (иные ее мало интересовали). «Мое пребывание здесь подходит к концу, – сообщал он ей из Оксфорда. – Это было хорошее время, и я уже начинаю привыкать к смокингу, так же как я привык когда-то к зубной щетке. Однако даже в самых торжественных случаях я уходил без носков и прятал нехватку цивилизованности в высоких ботинках». В благодарность она высылала ему в плотных пакетиках обожаемые Альбертлем хрустящие гусиные шкварки. Он уверял ее, что эти послания трогают его гораздо больше, чем самые прекрасные любовные стихи.
Ознакомительная версия.
