К 1931 году вышла серия романов о Мегрэ. Сименон писал по роману за месяц и по рассказу еженедельно, считая свой труд «поденщиной». Он и сам не понимал, как далеки столь легко дававшиеся ему истории про комиссара полиции, от литературных поделок. Расследуемые Мегрэ «дела» непохожи одно на другое, для всех книг о нем характерна атмосфера тайны, напряженности. Психологическая проницательность сочетается с динамикой сюжета, а богатство деталей с экономичным использованием повествовательных средств. С бальзаковской наблюдательностью описаны деградировавшие носители благородных имен, снобы из числа буржуа, экстравагантные мошенники. А «простого человека», доведенного до крайности, автор неизменно окутывает искренним теплом и сочувствием.
Судьбе таких людей Сименон посвящает многие из книг серии «Мегрэ»: «Мсье ла Сури», «Человек, живущий вне закона», «Мегрэ и бродяга».
В связи с выросшим банковским счетом на «припаркованном» возле Нотр Дама «Остготе» состоялся грандиозный банкет — «антропометрический бал», прошумевший на весь Париж. Приглашено было четыреста гостей, однако праздновавших оказалось не менее тысячи, виски лилось рекой. В воображении обывателей этот «бал» перерос в невероятную оргию, и пресса с горечью писала о молодом авторе, который «ради внимания публики готов на руках обойти парк Тюильри».
Вернувшись во Францию, Сименон некоторое время продолжал жить на «Остготе» — в своем плавучем доме. Найдя спокойный уголок на побережье, он стал на якорь на лоне природы между двумя деревнями. Женщины занимались хозяйством, а он, то в каюте, то на палубе, печатал один за другим романы о Мегрэ.
— Ну что, Сименон, вы хорошо поработали и можете сделать прорыв к известности. — Сказал ему издатель Фейяр. Вам двадцать восемь и пора заявить о себе. Я имею ввиду акцию в Довиле.
— Но в ней участвуют только знаменитости или авторы бестселлеров.
— У нас будет иной вариант: «до» — вы мало кому известный автор 200 развлекательных романчиков, написанных, зачастую, под псевдонимами. «После» — знаменитость и автор десятков бестселлеров о комиссаре Мегрэ.
На самом модным курортом тех лет — в Довиле, к моменту проведения книжной ярмарки собиралось изысканное общество. Там приземлялись на аэропланах богатые англичане. Туда на мощных автомобилях приезжали люди со всех концов Европы. В гостиницах не хватало мест, сдавались даже подсобные помещения. Светские встречи происходили в «Баре Солнца». А на сходнях в двух шагах от него, находился книжный магазин, где каждый год пятнадцатого августа проходила презентация прогремевшего литератора. Писатель, стоя перед магазином за столом из некрашеного дерева, подписывал толпе желающих экземпляры своих книг. Герои акции, одеты в светлые элегантные костюмы, раздаривали улыбки и старались произвести приятное впечатление. Элегантного костюма у Сименона не было. Зато был друг — художник авангардист, сшивший ему блузу желто–канареечного цвета с почти неразличимыми голубыми полосками. А вместо брюк некое одеяние, которое пока еще носили только под названием «пляжная пижама»
С одиннадцати утра, под ярким солнцем, Сименон подписывал читателям романы о Мегрэ. Автографы он давал впервые и писал все, что приходило в голову. Собственно, от безумца в такой одежде и не ждали ничего вразумительного. Но романы о Мегрэ, как оказалось, читали. Один господин из ближайшего поместья подал ему на подпись восемь книг в роскошных переплетах, заказанных им для любимых изданий, украшавших кабинет. Все два часа Сименон пыхтел трубкой, вынимая ее изо рта только для того, что бы набить снова. На публику Довиля это произвело впечатление, и газеты вовсю перемывали подробности поведения экстравагантного автора. Фейяр оказался прав: после акции в Довиле Сименон стал знаменитостью.
Путешествие на «Остготе» продолжалось. Руки в мозолях, одежда пропахла мазутом, на Тижи и Буль, одетых в брюки, испуганно косится население прибрежных городков. А Олаф вдоволь наедается рыбешками, бросаемыми ему с рыболовецких шхун. Расставив могучие ноги, он стоит на палубе, одним взмахом головы ловит селедку и заглатывает ее под хохот рыбаков.
Однажды утром, написав очередную главу, Сим стоял на мостике «Остгота», раскуривая трубку и ощущая себя настоящим капитаном. Судно было пришвартовано у набережной, зеркально–тихое море играло солнечными зайчиками. Тишину раннего утра нарушали лишь крики чаек и отдаленная брань торговок зеленью, толкающих к рынку нагруженные овощами тележки.
Яростный грохот обрушился внезапно — из–за угла узкого переулка вырвался на бешенной скорости гоночный «бугатти» и, взвизгнув тормозами, остановился у самого трапа «Остгота». Из автомобиля выскочил молодой мужчина ангельской наружности и бросился к стоящему на мостике капитану.
Спустившись на палубу, Сим увидел несказанной доброты лицо с сияющими радостью голубыми глазами. Мужчина рванулся к нему, расцеловал в обе щеки, и воскликнул:
— Сименон! Наконец–то! Я — Жан Ренуар. У меня страшной важности дело. Вы никому еще не продали права на экранизацию «Ночи на перекрестке»?
— Н-нет…
Сименон не верил своим глазам — это был сын знаменитого художника Ренуара, ставший известным кинорежиссером. Сименон, любивший фильмы Жана, только сейчас понял, что прославившийся режиссер вряд ли была старше его. На «Остготе» помещения, способного послужить гостиной, не было. Они пошли в знакомый Сименону бар–бисто с окрашенными в красный цвет стенами. Там за бутылкой вина выяснилось, что Жан намерен немедленно приступить к экранизации романа о Мегрэ «Ночь на перекрестке».
— Это будет первый фильм о вашем комиссаре! Не сомневайтесь, Сименон, мы прогремим. А комиссара сыграет мой старший брат Поль — он замечательный актер.
— Я никому еще не уступал права на экранизацию по той простой причине, что никто и не просил. — Жорж засмеялся. — Но вы — самый лучший!
— И я буду первым!
Они проговорили два часа, обсуждая все на свете, и выяснили, что созданы для закадычной дружбы.
В 1938 году Сименон опубликовал двенадцать романов, выпуская по одному в месяц. Остановиться он не мог — просто не умел жить иначе. Персонажи, рождавшиеся в его воображении, были подобны демонам, рвавшимся наружу. «Я никогда не мог ответить на вопрос, что вынуждает меня писать. Я задавал его себе уже с шестнадцати лет, когда писал первые рассказики, а мать спрашивала: «почему ты не пойдешь погулять, вместо того, что бы часами марать бумагу?»
Но 1935 по 1949 Сименоном было написано лишь девять книг о Мегрэ. Остальной массив составляла «настоящая литература» — многочисленные романы, где речь шла о людях, мучимых разочарованием, преследуемых маниями, томящихся одиночеством. Это были серьезные прозаические произведения, относящиеся к особому типу социально–психологического романа. Автор подробно исследовал внутреннее состояние человека, оказавшегося в безвыходном положении и резко враждебной среде. В «Человеке, который смотрел, как проходят поезда» процветающий бизнесмен перестав контролировать свои поступки, убивал двух женщин и начинал верить в то, что убийство — его единственная страсть. Повесть «Кошка» дотошно воссоздавала жестокую вражду двух стариков. Сочувствие, жалость, возмущение ломающими людей социальными обстоятельствами открыли в Сименоне публициста, требовавшего права голоса. Но читатели ждали Мегрэ. В конце концов, писатель пришел к выводу, что именно на эти романы надо делать ставку.
