Главными направлениями действий доверенных лиц были прямое общение с избирателями, контакты со средствами массовой информации, агитационная работа. Каждое утро эта информация докладывалась на оперативном штабе — и как следствие немедленно предпринимались шаги по реализации всех дельных предложений. Вначале поток сообщений в основном касался производственных проблем, задержек зарплаты и пенсий. И тут мы судили о действенности мер, принимаемых президентом и правительством. Но постепенно темы сообщений переходили в область практических взаимоотношений с избирателем, и на первое место стали выходить вопросы полемики, наглядной агитации, помощи регионам, дополнительные поездки доверенных лиц и авторитетных политических деятелей.
Девизом ОДОПП, начиная с Учредительной конференции, стал лозунг: «Ельцин — наш Президент». В последующем он стал лозунгом и всей избирательной кампании. К тому времени совершенно отчетливо проявилась агрессивная концепция КПРФ, которая была традиционно ориентирована на отмщение тем, кто «сотворил со страной такое».
Из сообщений СМИ:
«В оставшееся до выборов время нам предстоит стать свидетелями грандиозной битвы коммунистов и демократов. Но если в цивилизованном мире смена президента не грозит обществу сменой строя или режима, то нам придется делать выбор между «светлым вчера» и «демократическим завтра» («Коммерсант-Daily», 15 февраля 1996 г.).
Концепции вечной войны нам нужно было противопоставить концепцию консолидации и согласия в расколотом обществе, созидательного мира и продолжения реформ. Не случайно поэтому основным компонентом агитационной работы стал упор на открытость и правдивость, власти по отношению к прошлому, настоящему и будущему в стране. Сильное воздействие на избирателя оказали и брошюры «Пятьдесят семь вопросов избирателей Президенту России» и «Президент Ельцин: 100 вопросов и ответов», в которых Борис Николаевич откровенно, порой довольно резко, в своей манере отвечает на те вопросы, которые доныне волнуют и будоражат общество, на которых и по сей день зачастую спекулирует оппозиция.
Случались недоразумения, связанные, как правило, с неверным восприятием на местах направляемой из центра информации. Так, ряд рекомендаций, изложенных в «Стратегии избирательной кампании», был кое-кем воспринят как запрет на критику КПРФ и ее кандидата, как пораженческий отказ от наступательной тактики в предвыборной агитации.
Пришлось срочно давать разъяснения, что «Стратегия» исходит из положения, по которому критика должна быть не огульной в отношении коммунистов вообще, к числу которых принадлежит значительная часть наших сограждан, а носить адресный характер. Ее прежде всего следовало нацелить на политические провалы и преступления верхушки КПСС /ВКП(б) в период пребывания у власти, на отсутствие у КПРФ реальной программы, на контрпродуктивную деятельность нынешних коммунистов в Госдуме. Была нами особо отмечена и позиция КПРФ, ведущая к резкой дестабилизации обстановки внутри страны, к нарастанию экономического хаоса, к обострению международной обстановки.
К моменту проведения Учредительной конференции еще не было дурацкой формулы, придуманной Шахраем словно бы для провала предвыборной концепции, — не вести антикоммунистическую пропаганду. Эту ошибочную установку впоследствии скорректировала сама жизнь. В регионах нас начали обвинять в близорукости, в трусости, в беспринципности — в общем, чуть ли не во всех смертных грехах и предрекали нам полный проигрыш. На конференции после доклада делегаты потребовали размножить его текст и раздать каждому из присутствующих. Так началось наше письменное общение — спасибо Шахраю! — с регионами.
По мере развертывания предвыборной кампании происходил лукавый дрейф Зюганова в сторону рыночной экономики и демократических институтов. Видимо, почувствовав, что со старорежимной программой КПРФ выборы не выиграть, он стал отходить от нее, и уже трудно было понять, чьим кандидатом в президенты является генсек Зюганов. Еще раз наши коммунисты продемонстрировали миру, что ради захвата власти они готовы на все — и на жонглирование лозунгами, и на шантаж общественного мнения реальной возможностью уличных беспорядков, и на любые союзы и компромиссы, сулящие привлечение лишних голосов. А в основе всего, как всегда, были большевистская ложь вообще и обман своего избирателя в частности.
Но перечисленными методами исчерпывался далеко не весь тактический арсенал зюгановской команды. Как только активно заработали наши штабы, ОДОПП, доверенные лица, началось их запугивание, посыпались угрозы по телефону и в письмах. Кое-кому даже пристраивали похоронные венки на входные двери,
Наша команда во главе с Борисом Николаевичем могла противопоставить всей этой разнузданности только правдивую и открытую свою позицию. Людям нравились откровенные беседы о том, что произошло со страной за последние годы, каковы реальные итоги реформ, что удалось в них, а что нет, каковы перспективы намеченных нами направлений. Поначалу такой разговор, как правило, складывался тяжело, подчас на грани скандала и срыва на крик, но затем он постепенно входил в деловое русло, и уже слышались вопросы: «Почему никто об этом не говорил с нами раньше? Почему никто нам ничего не объяснял? Почему вы спали до сих пор? Почему вы молчали?..»
На наших встречах с избирателями непременно присутствовали и сторонники Зюганова. Вели они себя в зависимости от настроения аудитории — иногда открыто скандалили, иногда что-то выкрикивали из зала и пытались «захлопывать» выступающих, а иногда исподтишка посылали в президиум записки, заранее заготовленные и отпечатанные под копирку. Заканчивались подобные вы ходки для них всегда печально: аудитория вставала на сторону президента, и сторонники Зюганова либо разочарованно покидали зал сразу же, либо выходили притихшими из него вместе со всеми в конце собрания.
Задача, которую мы себе поставили (вести агитацию «от дома к дому» и «от двери к двери»), в начале кампании никак не реализовывалась. Мы уж было подумали, что демократы разучились вести такую важную работу. Но тут сказывались и тяжелая социально-политическая обстановка, и — на ее фоне — откровенно лживая, но напористо-агрессивная пропаганда КПРФ, и криминогенная ситуация — все это породило тяжелую психологическую атмосферу в обществе.
В тот период было попросту небезопасно ходить по квартирам: кого-то не пускали на порог, кому-то угрожали, кое-кого, как рассказывали, и побили. Лишь в конце апреля — в мае обстановка стала резко меняться; благодаря действиям президента и его команды, она день ото дня становилась настолько благоприятной для нас, что Зюганов даже убрал из своих высказываний грозные намеки на уличные и силовые выступления.
