Начиная, примерно, с девяти — одиннадцати лет, человек ищет для себя подходящего героя.
У каждого времени всегда был свой детский герой и свой герой юности, образец ума, доблести, находчивости, силы.
Большинство ребят в прежние времена находило таких героев в романах о рыцарях или в повестях о суровых и благородных индейцах.
Но подумайте, что почувствовал бы двенадцатилетний школьник, если бы в его город прибыл собственной персоной «Последний из Могикан»[216] или Ричард Львиное Сердце!
К сожалению, таких сюрпризов никогда не бывало. Все детские герои в конце концов оказывались либо покойниками, либо вымыслом беллетриста.
Но мы живем в исключительную пору. Наш ребенок может встретиться со своим героем лицом к лицу. Если это не полярный капитан Гаттерас, то это летчик, спасавший челюскинцев, если это не Овод из романа Войнич, то это революционер Георгий Димитров.
Много месяцев следили наши ребята за великолепным поединком Георгия Димитрова с фашистскими судьями. И, наконец, их герой победил своих врагов, его вырвали из темницы и перенесли по воздуху прямо в Москву — чуть ли не в объятья к его двенадцатилетним друзьям.
Теперь его можно встретить на московской улице, ему можно послать по почте письмо. И вот ученик 1 класса Георгий Паниотов из города Запорожья взволнованно и торопливо пишет:
«Я все знаю, как был суд; и что ты говорил, и как вы прилетели. Я знаю, что рабочие нашего города пригласили тебя на Днепрострой. Так если будешь здесь, то заходи, пожалуйста, к нам. Я так рад, дядя Димитров, что я ношу твое имя, и буду стараться стать таким, как ты».
VI
Чем же завоевал Георгий Димитров всех этих ребят из Запорожья, всех подростков из Большого Сундыря и Гуляй-Поля?
Ребята сами отвечают на это:
«Товарищ Димитров, мы следили за каждым твоим словом на Лейпцигском фашистском суде, мы чувствовали, что их замыслы о поджоге неверны. Каждое твое слово на суде звучало справедливостью…»
А один десятилетний школьник, Борис Курганов из Владимира, посылает Димитрову чуть ли не почетную грамоту:
«Я очень доволен вашей речью. Как геройски вы защищали компартию и своих товарищей. Вы больше защищали товарищей, чем себя самого, и не помогли Герингу угрозы о смерти».
О Геринге, о фашистских судьях ребята говорят язвительно, насмешливо, злорадно.
«Я читала, как фашисты хотели вас обвинить и как вы сами их здорово крыли. Я особенно радовалась, когда вы своими вопросами выводили из терпенья председателя».
Это пишет школьница 4 класса, девочка лет двенадцати, Нина Ольховская.
К председателю Лейпцигского суда, которого фашистские газеты называли «симпатичной фигурой в сединах», она относится как к своему личному врагу.
Но еще острее ненавидят ребята подлинного поджигателя рейхстага Геринга. Димитров и Геринг стали для них главными фигурами процесса. Один коммунист, другой — фашист, один — герой, другой — провокатор.
«Мне очень понравилась ваша выдержка на суде, — пишет Димитрову московский третьеклассник. — Особенно тот момент суда, когда Геринг сказал вам: у меня бы рука не дрогнула уничтожить ваше существование. — А вы спокойно ему ответили: на это вы способны!»
Не один московский третьеклассник — тысячи наших ребят с восторгом повторяли каждое меткое слово Димитрова на суде.
Сейчас, вспоминая это время, они говорят Димитрову:
«Вы были нашим учителем по чтению газет. Приходя из школы, я прежде всего бросался к газете, так как я боялся, что вас убьют или замучают в тюрьме».
Зато какая шумная радость была у ребят, когда газеты сообщили о том, что Георгий Димитров уже в Москве!
Каждый из ребят переживал эту радость по-своему:
У пионера Каменева из Гуляй-Поля «от радости сердце перестало стучать».
У десятилетнего Бориса Курганова из Владимира «сердце от радости забегало».
У кузнецких пионеров «сердце забилось, и по телу пробежала дрожь».
Я думаю, что ребята говорят о своих сердцах всерьез, а не фигурально. Сердца у них действительно в эти минуты бегали, стояли и прыгали.
Как не поверить в искренность писем, если в них рядом с торжественными декларациями можно найти самые простые и наивные признания:
«Дядя Димитров, когда я прочитал газету, что вы выехали в Москву, я с газетой побежал к своему товарищу, но его не оказалось дома. И по радио передавали, когда вы приехали, но перед этим днем нам кто-то перервал провод».
Вот сколько неудач в один день! И товарища дома не было, и провод перервали.
Но разве могут такие мелочи испортить человеку «самые счастливые дни в его жизни»?
Об этих днях лучше всего рассказывают ребята из татарской школы. Они пишут по-восточному, несколько цветисто, зато очень выразительно:
«Мы, ученики школы села Татаро-Башмаковки, уже три дня ходим в редко бывающем восторге и радости. Иногда, сами забывая, в чем дело, мы задаем друг другу вопрос: почему я чувствую себя веселым? Почему у меня сердце прыгает в какой-то радости? И отвечаем друг другую „И у меня, и у меня!“ Тогда кто-нибудь из нас напоминает: „А Димитров?“ И начинается пляска с криками: „Приехали, вырвались, герои, молодцы!“»
VII
Какое дело Герингу, Геббельсу, Бюнгеру[217] до того, что думают о них советские школьники? Разве может сколько-нибудь обеспокоить их негодование Лени Хватова, ученика 3-го класса киевской школы, или возмущение Лиды Белоус из 2-го класса краматорской школы?
А между тем и Лида Белоус и Леня Хватов пишут так, как будто выносят приговор по делу Геринга о поджоге рейхстага.
Они обвиняют и оправдывают, утверждают и отрицают.
Вот их приговор по пунктам:
1. «Тов. Димитров! Вы не дали обвинить германскую компартию в поджоге, не испугались фашистского суда и разоблачили его перед всем миром». (Пионеры завода «Шарикоподшипник», Москва.)
2. «Мы, пионеры, знаем, что компартия и Коминтерн террористическими актами не занимаются. Мы учили это на уроках обществоведения». (Полтава, 17-я школа.)
3. «Тов. Димитров, в споре с Герингом вы неустрашимо и мужественно доказали, что он, а не коммунисты подожгли рейхстаг». (Одесса, 49-я школа.)
4. «Тов. Димитров, на суде вы боролись за хорошую жизнь рабочих, еще вы боролись за революцию». (Тася Хренова, гор. Дмитров.)
Этот детский приговор окончателен и обжалованию не подлежит.
В сущности, это суд будущего поколения, суд истории.
VIII
Письмо к своему герою — для ребят не частное дело, а важное и ответственное выступление. Они стараются писать как можно лучше, торжественнее и умнее.
