Жуткий портрет. И однобокий под влиянием эпохи, когда в. середине XIX столетия его писал историк. Возможно, внешне Разин был таким, но внутренние его характеристики мне и Шукшину, судя по роману, казались не такими однозначными. Не от избытка сил, а от душевной боли и смуты поднялся Степан. Не богатырь он, а совестливый человек, мучимый поиском справедливости и правды. Для него не прекращается процесс ежечасного познания мира, и чем больше он узнает, тем чаще приходит в ужас и бешенство.
В начале действия Степан виделся опытным военачальником, за плечами которого казачьи походы и штурмы персидских городов. Он спокойно раздает приказы, веря в исполнительность и решимость подчиненных. Разин не боится боя, его страшит неизвестность. Ради чего он поднял казаков и крестьян на восстание? Да ради же воли, воли для всех, а не для того, чтобы побить царских воевод и насажать своих на освободившиеся места! Не хочет он нового рабства. Только люди не понимают этого. И сам Разин видит цель не до конца, хотя во всем старается «дойти до самой сути». Но, заглядывая дальше и понимая большее, он постепенно разочаровывается в соратниках, начинает ненавидеть их за трусость и шкурничество. Поэтому по ходу спектакля у обманувшегося в людях Разина увеличивается духовный надрыв, невыносимо напрягаются нервы, он срывается на крик, на безумство и вскоре сдается перед обстоятельствами, которые ведут его к поражению и гибели. «Была у меня в пути одна горькая спотычинка», — говорит Степан. Его «спотычинка» — это лопнувшая вера в людей и одиночество от осознания того, что люди не готовы к воле и по большому счету свободы не хотят.
Кто-то из философов сказал, что граница между добром и злом проходит через сердце человека. Стенька — арена этой беспощадной борьбы за волю против рабства. Его жесткость — не свойство характера, а громы внутренних сражений, где нет победителей, ибо, порвав путы внутри себя, Разин накидывает их на своих приближенных. Была в спектакле сцена, когда Разин казнит бояр Прозоровских. Делая это, он хочет избавить соратников от страха перед врагами и притеснителями, а получается наоборот — люди пугаются самого Степана, его непостижимой свободы. В страхе они не способны понять, что делает атаман, к чему он идет. И Разин, уразумев, что в глазах народа он обретает черты безжалостного владыки, горько переживает одиночество. Человеческое берет верх над ним. Поставив свой жуткий опыт над людьми, он сам в сомнениях корчится и страдает из-за того, что против ожидания результат вышел иной, ибо люди оказались другими, не такими, как он надеялся.
Очень точно по этому поводу отозвался Лев Аннинский: «Шукшинский герой не знал легкого добра, он не идет к истине по воздуху, и никаким всепрощенцем он быть не умеет. Он идет к добру через страдание, в котором изламывается, искажается, испытывается его собственная душа. Так как же дорога и сложна, противоречива и могуча личность Стеньки Разина для Шукшина!…Вот и ситуации его герою нужны такие, где его не поймут, где на него замахнутся». Шукшин действительно пестует в Разине дорогие ему черты русского характера: простоту, ясность, ум, широту и удаль, бескорыстие, сострадание к людям и самоотречение, поэтому сам хочет так, «чтобы образ Разина был поднят до такой высоты, чтобы в его судьбе отразилась бы судьба всего русского народа, вконец исстрадавшегося и восставшего». А народу надо распрямиться и хоть разок разгуляться за все прежние обиды. В этом разгуле самая уродливая и страшная форма заполнения духовной полости «праздниками души». Так и: Стенька, топивший в крови сначала персидские, а затем волжские города, в такие моменты забывает о народном праве ради темной и метущейся народной души. По сути, никакой он не герой, и примет- то на нем героических нет. Разин — простой мужик, грешный, запутанный, опаленный ненавистью и состраданием к людям. За их беды он готов защищать людей голову сломя и для этого по-свойски наводить порядок на земле русской, но толком этого не умеет. Знает, что надо изничтожить бояр, потому что они сели на шею мужику. Он и рубит головы направо и налево, исподволь понимая, что немного в этом справедливости. Оттого мечется, как зафлаженный волк, в противоречиях и тупиках. Отсюда его внутреннее страдание, которое, однако, не перешибает его святой веры в то, что так подло и подневольно жить нельзя! Значит, надо переломить горе-злосчастие. А коли у него, Степана, не получится, так другие следом за ним попробуют.
Есть в этой личности нечто незамутненное, исконно русское. Разин — дитя по искренности и чистоте восприятия мира. Словно ребенок он постоянно задается вопросом «почему» и так же безмерно огорчается и плачет, когда натыкается на острое. Жестокость Разина такая же детская — из-за недоразумения чужой боли и происходящих событий. Поэтому «дело, которое он взгромадил на крови, часто невинное дело — только отвернешься, рушится», как оценивал своего героя Шукшин. А кровью счастья не добудешь. Она заливает все радости. И беда Разина в том, что иного пути он не знает. Со временем он ужасается, что этот его способ прийти к счастью и воле лишь отпугивает людей, и начинается для него мука мученическая. Он ищет поддержки со стороны, оправдания своим поступкам и не находит. Некому ослабить трагическое противоборство двух живущих в нем стихий: жестокости и жалости. От их столкновения в душе Степан корежится, будто на огне, испытывая боль и муку неизбывную. Страшно ему, страшно всем без исключения действующим лицам.
Эти внутренние коллизии мало показать на сцене лишь в монологах или мизансценах с участием героя. Нужны необычные находки. И мы рискнули ввести в спектакль скоморохов, чтобы направлять зрительское внимание в нужную сторону. Из-за этого я отказался от замысла с громкоголосой анафемой, и вместо нее спектакль начинал скоморох-зазывала разными шутками- прибаутками. И далее скоморохи своими комментариями поддерживали сюжетную линию и одновременно, как посторонние сказители, подчеркивали, что наш спектакль лишь одна из версий тех событий, которые происходили на Руси триста пятьдесят лет назад. Для Разина эти уличные лицедеи — союзники, ведь XVII век становится закатным для них. Своими грамотами царь Алексей Михайлович Романов запрещал уличные представления, повелевая повсюду отбирать и жечь «бесовские» маски, скоморошьи бубны и дудки. И будто в пику неправедному правителю скоморохи в нашем спектакле поэтически приукрашивали страшную бытность прошлого, пересказывая прекрасную историю о народном заступнике и выводя подлинные напевы из сборника АЛистопадова «Песни донских казаков». Но на фоне мрачных деревянно-сермяжных декораций, где рядом с царским троном и набатным колоколом провисают невольничьи цепи! Так в постановке получилось два пласта: дошедшее до нас романтическое предание и жуткое душевное страдание, не чуждое современному человеку.
