Георгий вздохнул и не по-командирски сказал:
— Страшно жаль губить такой станочный парк. В свое время мы заплатили за него золотом иностранным капиталистам, последнее отдавали ради индустриализации. Но это лирика… Прошу прощения, товарищ Градов. Дайте побольше взрывчатки — и взорвем к чертовой бабушке.
— Не извиняйтесь, Георгий Николаевич. — ответил я. — Лирика ваша мне глубоко понятна. Война — состояние противоестественное для человека. Столько добра ежедневно пускается в трубу, столько жизней гаснет до срока. Но что поделаешь, нам ее навязали, а на войне, как на войне. — говорят французы. Выполним свой солдатский долг до конца. Я уверен, что рука у вас не дрогнет. Взрывчаткой обеспечим без ограничений. Кто осуществит задание?
— Вся группа. Григорий Подобед произведет взрыв, он служил в саперных войсках. Юрий Вислоух и Виктор Глинский помогут ему заложить заряды. Я буду осуществлять руководство, проводить инструктаж и обеспечивать операцию организационно. Чтобы зря не погибли рабочие, диверсию произведем в ночное время. У директора завода Фрике, личности технически безграмотной, я пользуюсь доверием, как знающий инженер. Достану у него круглосуточный пропуск для Подобеда, объясню сверхурочные работы необходимостью срочного ремонта станков.
Замполит Гром, приехавший в Песчанку со мной, поинтересовался:
— Сможете организовать на заводе вторую подпольную группу?
— Это зачем? — опять не по-военному сказал Краснитский.
— Как зачем! Участников диверсии с семьями вывезем в лес. Они же работали на этих самых станках, и СД непременно потянет их на допросы. Не надо рисковать людьми, из гитлеровских застенков мало кто уходит живым.
— Понимаю, — проговорил Георгий. — Новый состав группы будет готовить новую диверсию. Люди есть. Поработаю.
— Отбирайте как можно тщательней, — напомнил я.
— Понимаю, — повторил инженер. — А как вы доставите тол в город?
— Он уже там, — сказал я и дал Краснитскому адрес Бориса Велимовича, назвал пароль.
— Замечательно! — обрадовался командир группы.
Вместе с Галиной Киричек он ушел в Минск — высокий, прямой, решительный и унес свой взгляд, как у человека, идущего на амбразуру дзота, знающего, что его ждет, но никогда не сворачивающего с выбранного маршрута.
— Жди оглушительного взрыва, — сказал я замполиту.
— Чувствую, — отозвался Гром печально.
— Уцелеют, — ответил я на его невысказанный вопрос.
— Дай бог, — горячо произнес замполит и стал собираться в дорогу, поторапливая меня и стараясь скрыть смущение за невольно сорвавшуюся, такую некомиссарскую реплику.
А я по пути в лагерь думал о том, как лучше подготовить и провести эту ответственную операцию. Посоветовался с Громом и решил, во-первых, вызвать из Минска центрального исполнителя диверсии Григория Подобеда и, во-вторых, приказать группе в обязательном порядке уйти после взрыва в спецотряд. В захваченном городе заводские цехи взлетают на воздух не каждый день, и, чтобы это совершалось как можно чаще, любую диверсию подобного масштаба надо осуществлять и обеспечивать с безукоризненным профессионализмом.
Связные вызвали в лагерь Подобеда, плотного, широкоплечего парня. Имя и отчество у него были такие же, как у Краснитского, — Георгий Николаевич, но в быту все его называли Григорием, Гришей. Он привык и не возражал. Наши подрывники за несколько дней обучили его современной технике диверсий. С ним я передал Краснитскому приказ об эвакуации всех трех исполнителей в партизанскую зону — с семьями, у кого есть.
Когда Григорий вернулся в Минск, подпольная группа стала готовиться к диверсии. Краснитский и Глинский сходили к Велимовичу, взяли у него 30 килограммов взрывчатки и принесли на квартиру командира группы.
— А дальше куда? — размышляли подпольщики. В доме такой груз хранить было крайне рискованно: случайный обыск или донос — и важное задание провалено, не говоря о человеческих жертвах.
— Давай спрячем в развалинах, — предложил инженер. Глинский подумал.
— Вообще-то можно. Но фашисты следят за руинами, опасаются партизанских налетов.
Разговор проходил в комнате Георгия, которую он предварительно запер и ключ положил в карман. Оба подпольщика вздрогнули, услышав, как кто-то снаружи пытается отпереть дверь. Оружия у них не было, что делать? Они взглянули на окно, да поздно: дверь распахнулась… Вошла хозяйка дома Елизавета Петровна Сумарева. Краснитский ногой пытался затолкнуть мешки с толом подальше под кровать.
— Ты дома? — заговорила женщина. — А я хотела прибрать. И товарищ у тебя…
— Здравствуйте, — промямлил Виктор Глинский и назвал первое пришедшее на ум имя: — Вася.
— Очень приятно, — продолжала Елизавета Петровна, — а что это вы прячете?
— Да так, — буркнул Краснитский. — Сало.
— Два мешка сала? — удивилась хозяйка. — Что-то на тебя не похоже. Никогда ты таким запасливым не был. Дай попробовать, квартирант.
— Эх, Елизавета Петровна, — сказал инженер в сердцах, — увольте меня от ваших разговоров. Оно еще не куплено. Еще не сошлись в цене с Виктором…
— Васей, — подсказал Глинский.
— С Васей, я хотел сказать.
Елизавета Петровна вздохнула, пристально посмотрела на обоих.
— Наивной меня считаете, да? А я у тебя под половицей листовку видела…
Подпольщики насторожились, Виктор сделал шаг к дверям, чтобы не выпустить женщину, которая узнала то, что ей не положено знать.
— Листовка наша, советская, — тихо сказала хозяйка. — Обрадовалась я, что ты такой хороший. Не бойтесь, не выдам. Во мне ни капелечки нет фашистского, наша я, наша.
Краснитский обнял женщину, поцеловал.
— Так вот ты какая, свет ты наша Петровна!
— Можете мне ни словечка не говорить, а если надо помочь, скажите.
— Скажем? — спросил инженер Виктора.
— Говори, — согласился тот. — Ты главный, тебе видней.
— Скажем. Я ее давно знаю. Слушайте, Елизавета Петровна, в этих мешках у нас тол, купленный у немецких саперов. Куда бы его спрятать?
Хозяйка поняла, что ей не открывают всей правды, но любопытствовать не стала, была довольна, что может хоть чем-то помочь нашим.
— Спрячу так, что ни СД, ни сам Кубе не найдут.
— Куда же? — спросили подпольщики.
— На голубятне.
— Идет! — сказали парни.
Вечером подпольная группа обсуждала, каким образом незаметно пронести взрывчатку на завод. Никаких путей на заводскую территорию, кроме как через проходную, охраняемую эсэсовцами, не было. Значит, надо тол спрятать под одеждой, разделив его на троих, чтобы незаметней. Остальное зависит от находчивости подпольщиков во время обыска. Нужна какая-то инсценировка, которая отвлекла бы охранников от их обычных обязанностей. Заранее ничего не придумали, решили, что сама ситуация подскажет тактическую уловку. Риск был огромен, группа это сознавала, но иного пути для них ни сейчас, ни вообще не было.
