рыбака вместо 28 центнеров по плану!»
7
Весь август играли над Печорой переметные ветры. На какой-то редкий день отстоится погода. На реке тишь да гладь, а по небу все еще бегут непоседливые тучки. Ветерок-тиховей обмахнет своим легким крылом Печору. Пробежит темной полоской с берега на берег малая пузырчатая рябь. И опять на воде светлота, гладкота, ясень. Изредка прочеркнет по воде своим хребтом прямую ровную черту кривозубая щука, метнется в сторону от берега розовоглазая сорожка — и опять на реке тишь да гладь: ходи да слушай речи тундровых речек, урчанье ручьев, голоса далеких лесов.
Промелькнет такой редкий погожий день, и опять август заговорит ветрами. Налетит просоленный морем полуночник, приведет с собой взлохмаченные грозовые тучи. Свернутся они черными сытыми котами, помурлыкают громом. Проведет им ветер против шерсти — искры сыплются.
Сначала подымется на реке неживая окатистая волна, а потом разойдется, расшумится ветер — и ну колыхать мать Печору! Стадами, будто белые резвоногие олени, пасутся на реке волны. А меж них пастухами ездят на лодках, как на нартах, наши рыбаки и помахивают хореями-шестами, промеривают под собой непроглядную глубину.
Ничто не останавливает и светлозерцев в эту пору. С самой весны стоит у них в ушах молодой, зазывный клич старого бригадира:
— Вот они, руки-то! С морской волной схватятся — переборют!
Давно уехал от нас Петя Канев. Увез он с собой целый ворох новых рыбацких пословиц да поговорок, собрал все Оленькины песни и столько записал Матвеевых речей, что печатай он их целый год в газете — еще останется.
К концу августа снова начал Матвей на счетах пощелкивать, все квитанции подсчитывать, а в первых числах сентября объявил, что закончен светлозерцами и второй годовой план. Как просил Петя Канев, Матвей телеграфировал ему про это.
— Поднажмем, ребята, третий план одолеем, — говорил он, когда воротился из Юшина. — Так будем работать, сумеем в свой век три века упихать!
А «ребята», сколько ни жмут, перегнать друг дружку не могут.
Голубковские колхозники той порой худо ли, хорошо ли, а также подходили к полутораста процентам. Как-то Матвей туда снова съездил. Приезжал ответно в Глубокое и Михайло Вынукан.
— Двести процентов выполним, а сколько на третью сотню перейдем, не могу сказать, — говорил он Матвею.
— Молодцы голубковцы! — хлопал его по плечу Матвей. — Держись за гриву века, а не за хвост. Время нас разбудило, а теперь мы ему покоя не даем.
— Как это не даем? — удивляется Вынукан.
— Да так, — усмехается Перегуда. — Рядом с нами секунда и та растет: и не велика она, а укладиста.
— Да что она, не прежняя, что ли, секунда-то? — еще больше удивляется Михайло.
— Выходит, не прежняя. Время нас, а мы время переделываем.
На другой день распрощалась я со светлозерцами. Пора мне было везти сынишку в Нарьян-Мар. Вместе со мной ехал и Юра. К светлозерцам со дня на день должны были приехать из родного колхоза новые люди на подмогу. Впереди еще ждали их и ветры, и грозы, и бури, и тяжелые, многозаботные дни.
Рано утром, на рассветной зоревой тиши, ходила я по знакомому берегу. И сами собой складывались в новую песню простые слова:
Как не думала кукушка
Белой лебедью лететь,
Не гадала во полете
Ширину земли смотреть.
Я, печорская рыбачка,
Не гадала, не ждала
По всему по белу свету
На своих ногах ходить
И прозревшими глазами
Далеко вперед глядеть.
Люди новые приходят,
Люди новые идут
И трудами, как цветами,
На родной земле цветут.
И со всей семьей великой,
В ногу с ней, шагаю я,
Широко раскроет крылья
Дума верная моя,
И легко идти мне, будто
Я лечу, а не иду.
Все мне видно, все мне слышно
Наяву да на виду:
Будто наша мать Печора
Вся в глазах моих стоит,
На мои же на загадки
Мне ответы говорит.
Я смотрела в зарю и хотела узнать, каков будет день.
1950
Трилогию «Мать Печора» составили три повести: «Два века в полвека» (1946), «Оленьи края» (1947) и «Мать Печора» (1950), первоначально выпущенные отдельными книгами. Полностью трилогия была опубликована в 1952 году издательством «Советский писатель» и переиздана в 1953 году в Архангельске.
Настоящее издание подготовлено на основе текста 1952 года с учетом редакции 1953 года. В трилогию внесены незначительные необходимые сокращения и изменения, не нарушающие общей структуры и характера сборника.
С причитаниями и песнями, записанными Н. П. Леонтьевым от М. Р. Голубковой, можно познакомиться по сборникам «Печорский фольклор» (Архангельск, 1939) и «Печорские былины и песни» (Архангельск, 1979).
Творческое наследие Н. П. Леонтьева также не ограничивается трилогией «Мать Печора». Им были созданы драматическая поэма «Михайло Ломоносов» (1945), повесть «Печорянка» (1960), поэма «Золотых слов мастер» (1977), выпущено несколько поэтических сборников.
Творчеству Н. П. Леонтьева и М. Р. Голубковой посвящена книга А. А. Михайлова «От устной поэзии — к литературе» (Архангельск, 1954) и ряд статей.
Горький А.М. Знать прошлое — необходимо. (Ответ Е. И. Семеновой). Собр. соч. в тридцати томах. Т. 27. М.: Гослитиздат, 1953, с. 475.
Сови́к — верхняя одежда из оленьих шкур мехом наружу. Заимствована русскими поморами из костюма ненцев.
Тынзе́й — длинный аркан для ловли оленей.
«Много-много у сыра дуба…» — свадебная песня, помещенная в сборнике «Печорские былины и песни» под названием «А сурядить к венцу некому». Свадебные причитания и песни, отрывки из которых приводятся в повести, широко представлены в сборниках «Печорский фольклор» (с. 78–90) и «Печорские былины и песни» (с. 127–144; 185–202).
Зыря́не — название народа коми. (Коми-зыряне в отличие от коми-пермяков).
Ижемцы — этнографическая группа коми, сформировавшаяся в процессе освоения коми припечорской тундры в XVIII–XIX веках. В формировании этой группы участвовало также русское и аборигенное ненецкое население. Ижемский диалект — один из диалектов языка коми.
Усть-Ци́льма — большое русское село в среднем
