— Вы, конечно, уже сильно устали, но у меня есть еще несколько вопросов, — сказал начальник. — А как вы смотрите на службу в армии? Ведь вы же знаете, что некоторые из ваших единоверцев не берут оружие в руки.
— Я смотрю на это, как учит Слово Божье и как гласит циркуляр, подписанный Лениным, — ответил Павел.
— Да, но вы сами рассудите, — возразил начальник, — если все будут верующие и на страну нападут враги, кто будет ее защищать?
Павел взглянул на собеседника и заметил на его лице легкую улыбку самодовольствия и уверенности, что он поставил своего собеседника в тупик, но Павел и на это ответил:
— Когда будет такое положение, то и вы будете верующим и вас этот вопрос не затруднит, а, наоборот, будете сожалеть, что до сих пор жили атеистом. Хочется мне еще привести вам наглядный пример, — продолжал Владыкин, — когда вы меня, беззащитного христианина, бросили в толпу головорезов, на штрафную. Вы тогда думали: посмотрим, что с ним случится? А вот я цел и невредим, и никто из них меня пальцем не тронул. Правда, они у меня взяли чемодан и вытащили из него брюки и сапоги, но и здесь они поступили по-евангельски. Ведь это у меня было лишнее, а поскольку я не решался сам отдать, они помогли. Потом же, узнав, что я христианин, они возместили большим.
Много других, главным образом, социальных вопросов задавал начальник своему собеседнику, и Павел изумлялся тому, как Дух Божий научил его ответам. Радостью переполнилось его сердце, несмотря на то, что он провел две бессонные ночи и два дня, почти не принимая пищи.
За окном уже наступило утро и погасли ночные огни, а собеседники не чувствовали никакой усталости.
— Должен тебе признаться, что я от души расположен к тебе, несмотря на то, что между нами 30 лет разницы и такая противоположность идей.
Я большевик, до революции много пострадал за марксистские идеи, много встречал противников, со многими сражался с превосходящим успехом, но никогда не думал, чтобы в религии можно было найти что-то осмысленное. Беседа с тобой принесла мне неоценимые уроки. Я скажу тебе откровенно, находясь в наших рядах, ты был бы очень ценным человеком. Я почему-то до сих пор еще верю, что ты будешь нашим товарищем. Твоими похождениями по штрафным я займусь, здесь какое-то недоразумение. Конечно, всех религиозников нельзя мерить на одну колодку, и часто, за формуляром, мы не знаем подлинной души человека.
Ты должен быть коммунистом. Но скажи мне теперь и ты откровенно: что могло бы тебя разубедить — оставить твоего Христа?
— Ответ несложен, начальник, — сказал ему Владыкин, — если бы вы были справедливее Христа, любили бы всех, более Христа, и научились побеждать людей, как побеждает Он.
Ходько улыбаясь, долго сидел молча, обдумывая ответ, потом встал и объявил Владыкину:
— От души благодарю за беседу, ты расположил меня. Сейчас, тебя в сопровождении бойца ВОХР, доставят на фалангу. Выбирай сам, куда желаешь, кроме штабной. Больше трогать не будем. Ты просил возвратить Евангелие? — тут он остановился, подумал, потом с улыбкой заявил:
— Евангелие возвратить не могу, ты его знаешь наизусть, а я с ним мало знаком, так что не обижайся.
Наступал рабочий день и начальник, распрощавшись с Владыкиным и передав его в распоряжение конвоира, приступил к своим обычным занятиям.
Они пришли на одну фалангу, но там ему порекомендовали не оставаться, и Павел пошел на другую, которая была рядом со штабной.
В рекомендованной фаланге, его охотно приняли для работы статистом. Старший сотрудник, в чье распоряжение он прибыл, знал Павла раньше и сейчас же дал указание двум женщинам, привести в порядок отдельную комнату для двоих, для совместного нахождения в ней и для работы.
Население фаланги состояло наполовину из женщин, и новый товарищ, в ожидании приготовления комнаты, повел знакомить Владыкина с поселком. Войдя в женскую половину, несмотря на то, что все были предупреждены, Павел встретил там такое бесстыдство, что сейчас же, они с товарищем были вынуждены выйти.
После обеда было решено отпраздновать новоселье, для чего Павел, со своей стороны, внес известную долю на устройство чаепития.
Войдя в комнату, они нашли ее неузнаваемой: вымытые полы были покрыты одеялами, над своими кроватями, на стенах были также прибиты шерстяные одеяла. Везде, куда ни посмотришь, были развешаны занавесочки, скатерти, покрывала и расшитые дорожки.
На столе все было приготовлено для чаепития, а за столом сидели две разнаряженные хозяйки.
Товарищ Владыкина, увидев недоумевающее его лицо, улыбаясь, спросил:
— Ты что Павел, так удивленно смотришь на все, здесь нет ничего необыкновенного. Из жизни нельзя вычеркнуть и одного дня. Есть возможность, будем жить по-людски. Нам здесь с тобою придется прожить, может быть, не один месяц, поэтому устраиваться надо так, чтобы не было скучно. Девочкам мы понравились, видишь, как они тут все разделали? Теперь дело за нами.
— Это моя любовь, — обнял он, рядом сидящую девушку, — а это ее подруга, мы оба рекомендуем ее тебе, — указал он на девушку, сидящую на, приготовленной Павлу, кровати. — Поэтому к нашему новоселью мы присоединим и вашу свадьбу. Понял?
— Понять-то я понял, тут нет никакой двусмыслицы, а вот расплачиваться, как за это придется? — ответил Павел.
— Перед кем расплачиваться? Здесь холостых нет никого, все женатые, да и не один раз, — ответил товарищ Владыкина.
— Нет, есть еще Судья Всевидящий, имя Ему — Бог, а у тебя на груди Его крест выколот. Так что напрасно, мои любезные, вы мне такую кровать застелили. На ней, как заснешь, так и не проснешься навеки. Чайку мы попьем, только прежде, я помолюсь за обед, потом будем кушать, а я вам расскажу, что такое грех и какая расплата за него, — ответил Павел этим любострастникам, чем привел их в недоумение.
— Саша! К селектору! — крикнул из соседней комнаты дежурный.
Сотрудник Павла выбежал на вызов и минут через пять, вернувшись с бледным лицом, обратился к Павлу:
— Павел, звонили из 3-й части, чтоб я немедленно, с вещами, доставил тебя к ним. В чем дело?
И опять Владыкин собрал свой чемодан и, помолившись, направился к выходу, навстречу новым лишениям.
— О, человек, человек! Какой ты великий, но как дешево твое слово, — произнес Павел, подходя к 3-й части, вспомнив беседу с Ходько. — Если уж такому довериться нельзя, кому же можно верить? Как счастлив я, что, совершенно безошибочно, доверился моему Господу! О, если бы судьбы людей были бы только в руках таких, как этот начальник. Но слава Богу, что всеми нами еще управляет Он Сам, — думал Павел, заходя в дверь отдела.
